I see darkness falling, I hear voices calling, I feel justice crawling, I see faith has fallen
Короче, я сделаль (с). Нужно было вытряхнуть это из головы.
Это серия драбблов (или миников, хрен их разберет).
Время - вечер понедельника после Survivor Series.
ВАРНИНГ: хэдканон!!!, условная география, POV.
Выжить или победить
Прослушать или скачать Rev Theory Broken Bones бесплатно на Простоплеер
11
Я проиграл. Мы проиграли. И мой чертов тесть не преминул нам об этом напомнить. Мистер МакМэн, как всегда, не стеснялся в выражениях, а я смотрел на носки его ботинок и представлял, как на них сверху брызжет кровь, смешанная со слюной. Никогда еще мне так не хотелось сломать высокомерному старикану челюсть. Стефани схватила меня за руку, и мои пальцы разжались, обхватывая ее узкую ладошку. Я не буду бить отца своей жены на чертовой парковке, хотя, видит бог, он этого заслуживает.
Вместо удара я открыл дверцу машины.
- Мы уезжаем, Стефани.
И мы уехали.
Стефани молчала, разглядывая свои руки, я крутил руль, привычно лавируя в потоке машин и совершенно не задумываясь над тем, куда мы едем, лишь бы подальше от арены, Винса МакМэна и всей чертовой вселенной WWE заодно. Так что, наверное, не было ничего удивительного в том, что в конце концов я затормозил вовсе не у ворот нашего дома, а перед стеклянной громадой госпиталя: там, где останавливался почти каждый день на протяжение последних нескольких недель. Стефани тихо ахнула, и я бросил на нее виноватый взгляд. Но вместо удивления я увидел в ее глазах только понимание и печаль..
- Вот куда ты ездил по ночам, - тихо сказала она, глядя на яркую вывеску приемного отделения. Я кивнул. - А я так и не смогла. После того раза… Нет, не могу.
- Я тоже не могу, - ответил я. - Поэтому приезжаю сюда по ночам.
Некоторое время мы сидели в машине молча.
- Знаешь, - Стеф втянула носом воздух, чтобы не всхлипнуть, - это уже было однажды. Не в точности так, но почти… Когда мне было шестнадцать, я тусовалась с компанией парней, моих ровесников. Рэнди тогда всюду таскался за мной по пятам - вбил себе в голову, что должен “присматривать за мной”. Господи, я была такая дура! Я так хотела понравиться Нэйтану Флэтвуду, может, начать с ним встречаться, а Рэнди постоянно ошивался рядом, не давал мне оставаться с ним наедине. Представляешь, как Нэйтан и остальные на меня смотрели? Они постоянно дразнили меня, и я почти возненавидела Рэнди, я хотела, чтобы он ушел, исчез, провалился в ад, да что угодно, лишь бы подальше от меня! И тогда я начала сама над ним издеваться, и специально злить его, понимаешь? Я думала, он обидится и уйдет, и оставит меня в покое. А этот упрямец терпел, даже когда те парни начали его задирать: знаешь, как мальчишки это делают, сначала все эти грязные разговорчики, потом тычки и оплеухи.... Я думаю, сперва они хотели просто напугать его, но Рэнди не испугался. Он уворачивался от их ударов и смеялся. Нэйтана и остальных это просто взбесило: какой-то мальчишка смеет бросать им вызов! А он тогда ростом был ниже меня, представляешь?
История явно была невеселой, но я улыбнулся против воли, представив себе тринадцатилетнего Ортона, вихрастого и с брэкетами на зубах, разводящего руки в победном жесте перед кучкой подростков.
- Этот парень всегда был с характером, да?
- Даже в самом раннем детстве, - подтвердила Стефани, тоже улыбаясь сквозь проступившие слезы. - С того момента, как начал ходить.
Эта небольшая пауза в рассказе позволила Стеф собраться с силами и продолжить.
- В общем, Рэнди тогда сильно избили. Когда я поняла, что к чему, было уже поздно. Я попыталась оттащить Нэйтана, но он оттолкнул меня так, что я отлетела на несколько футов, упала и подвернула лодыжку - я была в таких дурацких туфлях на высоченной платформе. Все ушли и бросили нас в этом чертовом парке. Рэнди помог мне доковылять до машины, но я не могла вести, и нам пришлось искать телефон, чтобы позвонить родителям.
- И ты позвонила Винсу?! - я не мог поверить в это. На месте Стеф, я бы скорее отправился домой ползком, чем стал бы звонить мистеру МакМэну в такой ситуации.
- Конечно, нет, - она фыркнула. - Рэнди позвонил своему отцу, и мистер Ортон приехал на такси. Он забрал нас на моей машине, сначала отвез домой Рэнди, а потом меня. Рэнди упросил его ничего не говорить моему отцу, но тот как назло был дома. Боже, папа был в ярости, когда узнал, что произошло. Он начал орать на меня, едва мистер Ортон сел в такси, и орал часа два, не меньше. Он отобрал у меня машину, лишил карманных денег и запретил выходить из дома две недели. А мне было так стыдно и противно от себя самой, что я даже не пыталась спорить.
Она замолчала на пару минут, а потом с неожиданной злостью в голосе закончила:
- Де жа вю, правда? Я опять плохо поступила с Рэнди, и папа наказал меня, отобрав то, чем я гордилась. И дело не в Сэте Роллинсе или Дольфе Зигглере, не в победе или проигрыше, даже не в должностях в компании. Дело во мне. Это наказание, которое я заслужила.
- Мы, - поправил я. - Это мы заслужили.
Вместо ответа Стефани прижалась ко мне и замерла, словно боясь пошевелиться. Я осторожно обнял ее и легонько коснулся губами волос. От Стеф пахло цветами и сладостями.
- Когда мы только начали встречаться, - я начал говорить и поразился тому, что в горле застрял противный комок, - Рэнди однажды заявился ко мне среди ночи и пообещал, что вырвет мне ноги, если я тебя обижу.
- И что ты сделал? - спросила Стефани, не поднимая головы от моей груди, отчего ее голос прозвучал глухо.
- Назвал его дерзким сопляком и велел не лезть не в свое дело. Потом мы немного подрались, а потом отправились в бар и здорово нахлестались. Понадобилось восемь крепких парней, чтобы погрузить нас в такси.
Я улыбнулся воспоминанию, но тут же помрачнел. Кое-что очень важное могло остаться только в воспоминаниях, и мы со Стефани были виноваты в этом оба - и расплачивались за это тоже вдвоем. Теперь, когда глаза не застилал ужас поражения, я понимал, какую подлость мы совершили. Когда я делал все, чтобы снова вытащить на свет божий Гадюку, который казался мне счастливым билетом, верным шансом на спасение, я не думал о том, что помещаю одного из самых близких мне людей между молотом и наковальней. Мне не пришло в голову, что Рэнди придется сражаться не только за нас, но и против Гадюки. Когда я понял, в чем дело, было уже слишком поздно. Что ж, если потеря должности в руководстве - мое наказание, я с радостью приму его, если это поможет все исправить. Если история повторяется… Я резко выпрямился и легонько встряхнул Стефани, заставляя ее посмотреть на меня.
- Стеф, а что было потом?
- Когда?
- Когда мистер МакМэн забрал твою машину. Чем закончилась история?
- Я позвонила Рэнди на следующий день, но он отказался со мной разговаривать. И отказывался еще полторы недели. А потом, как ни в чем ни бывало, заявился ко мне домой и между делом упросил отца вернуть мне машину, чтобы я отвезла его на какие-то сборы по борьбе в соседний округ. Папа так удивился, что даже не поинтересовался, почему это его дочь должна работать шофером у Рэнди Ортона.
Мы сидели в машине на парковке перед госпиталем и смотрели друг на друга глазами, полными отчаянной надежды.
- Как ты думаешь, он простит нас? - тихо спросила Стеф.
- Не знаю. Но я так просто не сдамся, - ответил я и открыл дверь.
22
Я вспоминаю, что я всегда ненавидел тишину. У меня никогда не было достаточно времени, чтобы успеть привыкнуть к ней, и каждое ее мгновение я переносил как пытку. Зато теперь времени у меня более, чем достаточно. Неделя за неделей проходят, пока я лежу на больничной койке и смотрю на небольшую картину на противоположной стене палаты. Мой врач говорит, что я давно должен был восстановиться, но этого почему-то не происходит. Он произносит еще множество длинных и непонятных слов, но я его не слушаю. На картине нарисованы море с белыми треугольниками парусов вдалеке, линия прибоя и перевернутая лодка на берегу. Если док заткнется, я услышу мерный шорох волн. Но док никак не хочет умолкать, и говорит еще больше слов, и медсестры кивают головами и делают множество движений, которые, как они надеются, помогут мне придти в себя. На самом деле, мне просто нужно время. Нам нужно время, чтобы разобраться, кто и куда в итоге должен придти.
Гадюка злится. Ему не нравится лежать здесь, ему тесно и скучно. Он хочет на охоту и пытается заставить меня поверить, что я тоже этого хочу.
- Послушай, Рэнди, - говорит он своим вкрадчивым голосом. - Ты достаточно отдохнул. Нас ждут еще дела, ты помнишь? Мы должны наказать кое-кого. Это будет здорово, поверь мне!
- Заткнись, - отвечаю я. - Или предложи что-нибудь другое. Этот путь всегда приводит в тупик.
Тогда он пытается зайти с другой стороны.
- Я был неосмотрителен, признаю. Это все из-за того, что мы слишком мало времени проводим вместе. Если бы мы...
- Слишком мало времени? - я презрительно хмыкаю. - Не делай из меня идиота. Мы всегда вместе. Каждую чертову секунду моей жизни ты рядом со мной.
- Ты недослушал, - змей начинает извиваться и юлить. - Мы стали бы отличной командой, если бы не тратили столько сил на борьбу. Если бы ты не запирал меня, не загонял в дальний угол, не пытался победить меня. Зачем нам вообще бороться друг с другом?
- Затем, что ты - безумная злобная тварь, - говорю я спокойно. - И я не очень-то хорошо играю в команде.
- Нет, Рэнди, не говори так! - стонет Гадюка с наигранной обидой. - Ведь ты - это я, а я - это ты. Мы - одно целое, Рэнди, и должны быть целым - вместе. Просто поверь мне, ты увидишь, как все изменится! Я ведь люблю тебя, Рэнди, и сделаю все, чтобы мы были счастливы!
- Врешь, - я качаю головой. Я слишком хорошо знаю эту тварь: даже если он говорит, что любит меня, на самом деле он меня ненавидит. - Я уже имел глупость поверить тебе. Больше не повторю эту ошибку. Сгинь!
Гадюка злобно шипит, мигом теряя все показное благодушие.
- Ты должен быть мне благодарен! Подумай о том, сколько я тебе дал!
Я тоже начинаю терять терпение.
- Что ты мне дал? Срок в военной тюрьме? Десяток арестов? Многотысячные штрафы? Потерянных друзей?
- А разве ты стал бы тем, кем стал, без меня? Разве тебе хватило бы духу, а? Это благодаря мне ты шел вперед, благодаря мне побеждал врагов, благодаря мне брал, что хотел! Без меня ты никто!
- Нет! - я срываюсь на крик. - Я делал это ВОПРЕКИ тебе! Потому что в конце концов все это делал я, а не ты! И я не позволю тебе забрать мою жизнь! Убирайся!
Змей исчезает с издевательским шипением, оставляя меня в мнимом одиночестве. Я знаю, что он где-то рядом, ждет подходящего момента, чтобы одним ударом завершить нашу бесконечную борьбу. В этот раз, пожалуй, он подобрался ближе всего. Когда моей голове оставались считанные сантиметры до столкновения со стальными ступеньками, я почти сдался. Я почти пожелал, чтобы Гадюка вырвался на свободу, я почти пожелал стать им до конца. А потом я увидел ужас и отвращение в глазах Стефани.
Я так устаю от этих бесконечных разговоров, что у меня не остается сил на что-то еще. Я ем то, что мне приносят, не чувствуя вкуса, безропотно выполняю все распоряжения медицинского персонала, я практически идеальный пациент: покорный, молчащий, не выздоравливающий. Прежде, чем я выйду отсюда, я должен разобраться с Гадюкой. Вряд ли у меня получится избавиться от него раз и навсегда, но я обязан попытаться загнать его настолько глубоко, насколько смогу.
Рэнди злится. Он никак не может смириться с тем, что ему никогда не удастся избавиться от меня. Мне нравится упорство, с которым он продолжает попытки: это придает особую остроту нашим отношениям. Я не устаю искать лазейки в стене, которую он возвел вокруг себя, и рано или поздно найду хотя бы одну. Ведь даже когда он говорит, что ненавидит меня, на самом деле он меня любит.
- Знаешь, Рэнди, если уж ты так меня ненавидишь, может, посмотришь на проблему чуть шире? Ты ведь почти победил меня, когда они вмешались. Твои друзья, для которых ты был недостаточно хорош, и которым понадобился Гадюка. Где гарантия, что я не понадоблюсь им снова? Разберись сначала с ними, а потом мы продолжим.
Это задевает его за живое. Он моментально взрывается, не замечая моего удовлетворения.
- Не смей говорить о моих друзьях!
- Я предпочел бы не говорить о них, о, вовсе не говорить, - усмехаюсь я. - Зачем ты остановил меня, когда они пришли сюда? Разве ты не хотел бы почувствовать, как бьется жилка у Стефани на горле - под твоей ладонью? Не хотел бы услышать, как Хантер умоляет тебя о пощаде?
- Заткнись! - он хватается за голову, он кричит. - Наши с тобой дела - только наши, они тут ни при чем!
- Неужели? - невинно интересуюсь я. - Разве не благодаря им ты оказался на этой койке? Они предали тебя, Рэнди, твоя дорогая Стефани и ее муж. Они помогали мне справиться с тобой, они хотели, чтобы ты проиграл, они хотели, чтобы я был вместо тебя. И так было всегда, разве нет?
- Нет. Ты сдаешь, Гадюка, тебе не кажется? Раньше твоя ложь была хоть немного правдоподобна. Хантер и Стефани всегда помогали МНЕ справиться с ТОБОЙ. Черт побери, да они только и делали, что чинили мою жизнь после того, как ты ее ломал!
Он с таким пылом защищает своих друзей, но все же я слышу в его словах малую толику сомнения. И пусть она размером с горчичное зерно, для меня этого вполне достаточно.
- Думаешь, я лгу? Вспомни Нэйтана Флэтвуда, Рэнди. Стефани еще тогда хотела от тебя избавиться, помнишь? Ты хотел защитить ее, а она смеялась над тобой. “Да от кого ты сможешь меня защитить?” Помнишь?
Я передразниваю голос Стефани, и Рэнди дергается, словно от пощечины.
- Она специально дразнила тебя, чтобы ты вышел из себя, чтобы начал драку, в которой не сможешь победить! Мы тогда были еще слишком слабы, и проиграли ту драку. Ты проиграл, Рэнди!
Меня прерывает какой-то странный, неправильный звук. Я замолкаю и только после этого понимаю, что Рэнди смеется. Смеется надо мной.
- Не было никаких “нас”, Гадюка. Никогда. Ту драку начал ты. А я в ней победил.
- Тебя избили до кровавых соплей!
- Зато Стефани никогда больше не приближалась к Нэйтану Флэтвуду. Я добился, чего хотел, а значит, я победил. Без тебя.
- Нет! НЕТ!
На мой крик, больше похожий на стон, прибегает медсестра и делает мне инъекцию обезболивающего. Тугие объятия Гадюки разжимаются, и я могу нормально дышать. Я еще не победил окончательно, но чертова тварь уже проиграла этот раунд. Не стоило ей трогать моих друзей.
33
- Как он? - спрашиваю я у усталой немолодой медсестры. Она пожимает плечами.
- Так же, мистер Хелмсли.
- Можно мне?.. - я судорожно хлопаю себя по карманам в поисках бумажника и, чертыхаясь, извлекаю из него сотенную купюру.
- Поднимайтесь. Он спит, - кивает медсестра, игнорируя зеленую бумажку в моей руке.
Ее зовут миссис Мойра Лоуферт, и она никогда не берет у меня денег. Черт его знает, почему: вряд ли она зарабатывает настолько много, чтобы лишние три сотни баксов в неделю ничего для нее не значили. Видимо, дело во мне. На протяжении нескольких недель я пытаюсь понять, как ко мне относится миссис Лоуферт. Иногда мне кажется, что она презирает меня, иногда - что ненавидит. Но большую часть времени я вижу в ее взгляде жалость. Ей жаль меня. Меня?
Миссис Лоуферт удивительная женщина. Если я еще заслуживаю ее жалости, значит, у меня еще есть шанс все исправить. Я очень хочу на это надеяться. Пока лифт поднимает меня на двенадцатый этаж, я пытаюсь унять сердцебиение. Это входит в привычку - бороться со страхом каждую ночь. Три человека в моей жизни были мне дороже всего на свете: Шон Майклс, Стефани МакМэн и Рэнди Ортон. Шон становится все дальше с каждым годом, и я до смерти боюсь потерять еще и тебя.
В палате горит дежурная лампа, раскрашивая бесцветный больничный интерьер в сепию. Я провел здесь столько времени, что уже не нуждаюсь в каком-либо источнике света, чтобы тихо пройти мимо койки к окну, у которого стоит кресло для посетителей. Оно маловато для меня, один подлокотник обязательно больно упрется под ребра, и я стараюсь устроиться в нем как-нибудь боком. Помнишь, как нам не досталось билетов в первый класс, и все полтора часа полета Стефани хохотала, глядя, как мы пытаемся уместиться в креслах эконом-класса? Она боится, что ты не простишь нас. Я не боюсь. Я знаю, что не простишь. Ты вообще не хочешь меня видеть, и поэтому я прихожу по ночам.
Я прихожу после полуночи, зная, что ты спишь после вечерней дозы обезболивающего и снотворного. Твой врач говорит, что им так и не удалось выяснить причину жутких головных болей, из-за которых твоя апатия сменяется приступами агрессии. Причину апатии они тоже так и не выяснили.
Было жутко это видеть: как твой пустой равнодушный взгляд, направленный куда-то вдаль, вдруг фокусируется на нас со Стефани и загорается какой-то дьявольской, потусторонней яростью. Эта ярость так сильна, что ты начинаешь задыхаться. Ты хрипишь, хватаешься за голову и кричишь то ли от боли, то ли от злости, и в твоем крике можно разобрать только слово “Убирайтесь!” Нас тут же вытолкали прочь из палаты. Стефани пришлось отпаивать успокоительным, потому что она никак не могла перестать плакать. Она так и не смогла себя заставить придти сюда еще раз. А я не могу заставить себя перестать сюда приходить, словно этим можно что-то исправить. Вряд ли тебе становится лучше от моего присутствия, но точно становится легче мне.
Я наконец-то нахожу наименее неудобное положение и замираю в кресле. Непривычно видеть тебя таким: чисто выбритым, зато с отросшими волосами. Сон разглаживает черты лица, убирает вечные желваки со скул и упрямо выпяченную челюсть, делая тебя лет на десять моложе.
Знаешь, Рэнди, я проиграл вчера. Мы со Стефани проиграли. И я скажу тебе: это того не стоило. Приз, за которым мы так гнались, оказался пустышкой. Наверное, стоило проиграть, чтобы понять: ничего не изменилось. То есть, для бизнеса, конечно, многое станет по-другому. А вот люди остались прежними. Никто не стал счастливее или несчастнее от того, что команда Джона Сины победила команду Руководства.
- Вы все-таки проиграли?
От неожиданности я подлетаю на месте и миллион иголочек пронзают мои затекшие ноги. Рэнди широко ухмыляется, глядя, как я пританцовываю на месте, пытаясь удержать равновесие и не уронить кресло.
- Привет, - говорю я и глупо улыбаюсь.
- Привет, неудачник, - Рэнди улыбается все шире.
- Знаешь, я чертовски рад тебя видеть. Хотя ты по-прежнему дерзкий сопляк, ты в курсе?
Он тихо смеется и поднимает спинку кровати, чтобы удобнее было сидеть. Теперь наши лица почти на одном уровне, и я могу видеть его глаза: живые, яркие, хорошо знакомые серые глаза моего друга Рэнди Ортона.
- Джон Сина опять надрал задницу Руководству?
- Если бы Джон Сина, - я притворно тяжело вздыхаю, но не могу удержать серьезное лицо и начинаю хихикать. - Дольф Зигглер.
- Дольф Зигглер? Жалкий стокилограммовый дрищ Дольф Зигглер лишил тебя работы? - Рэнди беззвучно хохочет, запрокидывая голову.
- А потом пришел Стинг и врезал мне, - добавляю я, уже не сдерживая смех. Черт возьми, это ведь действительно было ужасно смешно.
- Придется разгребать за тобой весь этот бардак, Хантер, - говорит Рэнди, и мое сердце едва не взрывается от облегчения.
- Ты что, плачешь? - спрашивает Рэнди, и я мотаю головой, стряхивая непрошеную влагу с ресниц.
- Да пошел ты. Конечно, нет.
С тихим шелестом открывается дверь.
44
Хантер идет через безлюдное пространство парковки к дверям госпиталя - как будто в каком-то фильме. Я провожаю его взглядом, а потом откидываюсь на спинку сиденья. Мой муж - очень смелый человек. Он умеет признавать свои ошибки и готов делать что-то, чтобы их исправить. Я - нет. Наверное, это неудивительно - я ведь “принцесса на миллион”, избалованная младшая дочь великого и ужасного Винса МакМэна. Никто и никогда не ждал от меня никаких подвигов и свершений, я должна была просто “соответствовать”, и не больше того. Наследником-то всегда считался Шейн.
Странно, я никогда толком не воспринимала Шейна как брата. Мы всегда были соперниками - сначала в борьбе за отцовское внимание, потом - за его одобрение, а потом - за место в правлении WWE. И я наконец-то выиграла. Я получила то, за что боролась, и теперь я, Стефани МакМэн, наследница империи Винса. Только вот старшего брата у меня как будто и не было. Зато был младший. Если спросить меня о братьях, я сначала подумаю о Рэнди. С ним мы были по-настоящему близки - с самого детства, когда Андрэ Гигант катал нас на плечах по заднему двору отцовского дома. Ууух, Стефани на правом плече, Рэнди на левом, ууух, держитесь, детки! И мы держались друг за друга, сцепив руки за затылком великана - падать, так вместе. Мы ссорились по десять раз на дню, и столько же раз мирились. Мы придумывали друг другу обидные клички, которые с годами превращались в ласковые прозвища. Я знала, какая девушка ему нравится, раньше, чем он сам понимал это, а он устраивал допрос с пристрастием моим парням. Я даже пошла с Рэнди на его выпускной.
Какое-то время наша родня была уверена, что мы должны будем пожениться, но у нас на этот счет было свое мнение. “Знаешь, принцесса, - сказал мне Рэнди, - мы будем друг у друга всегда. Так почему же не попытаться получить нечто большее?” И он оказался прав. Я встретила Хантера, и это было больше, чем я даже могла надеяться. Рядом со мной были два лучших мужчины в мире, и это они подняли меня на пьедестал - тем, что верили в меня и тем, что я верила в них. Они защитили бы меня от чего угодно на свете, кроме меня самой. А еще один из них оказался неспособен защитить себя от меня. Почему-то самую сильную боль мы всегда причиняем самым близким людям.
Отец всегда так и поступал. Он часто причинял нам всем боль, говоря, что мы в первую очередь должны заботиться о благе семьи. И он не сможет сказать, что его дочь не усвоила урок. Просто сегодня она поняла, что у нее давно уже другая семья.
Я выхожу из машины, забывая запереть ее, и почти бегу через парковку к сияющим в темноте дверям госпиталя. Пожилая дежурная медсестра окидывает меня оценивающим взглядом, но, вопреки моим опасениям, не собирается останавливать. Вместо этого она говорит:
- Двенадцатый этаж, палата 1232, - и отворачивается.
- Спасибо, спасибо! - шепчу ей я и бросаюсь к лифту. Мое сердце бешено колотится, пока я еду наверх и пока иду по ярко освещенному коридору, оглядываясь, чтобы не нарваться на кого-то из персонала. Я замираю перед нужной мне дверью, набирясь храбрости, чтобы открыть ее, и вдруг слышу за ней приглушенный смех.
Я открываю дверь, и Хантер и Рэнди поворачиваются ко мне. У Хантера подозрительно блестят глаза, но они оба улыбаются.
- Привет, Трули, - говорит мне Рэнди.
Я сажусь на краешек его койки и провожу рукой по мягкому ежику отросших волос.
- Привет, Рэнди-Кэнди.
Он берет нас с Хантером за руки и заговорщицки шепчет:
- Вытащите меня отсюда, ребята. До чертиков надоело здесь валяться!
Я судорожно киваю, стараясь не разрыдаться. Мне больше нет дела до результатом “Серии выживших”. Вот она, моя семья. Мы победили.
____________________________________________________________
Трули и Кэнди (Коттон Кэнди) - персонажи мультфильмов My Little Pony 1986 года.
Это серия драбблов (или миников, хрен их разберет).
Время - вечер понедельника после Survivor Series.
ВАРНИНГ: хэдканон!!!, условная география, POV.
Выжить или победить
Прослушать или скачать Rev Theory Broken Bones бесплатно на Простоплеер
11
Я проиграл. Мы проиграли. И мой чертов тесть не преминул нам об этом напомнить. Мистер МакМэн, как всегда, не стеснялся в выражениях, а я смотрел на носки его ботинок и представлял, как на них сверху брызжет кровь, смешанная со слюной. Никогда еще мне так не хотелось сломать высокомерному старикану челюсть. Стефани схватила меня за руку, и мои пальцы разжались, обхватывая ее узкую ладошку. Я не буду бить отца своей жены на чертовой парковке, хотя, видит бог, он этого заслуживает.
Вместо удара я открыл дверцу машины.
- Мы уезжаем, Стефани.
И мы уехали.
Стефани молчала, разглядывая свои руки, я крутил руль, привычно лавируя в потоке машин и совершенно не задумываясь над тем, куда мы едем, лишь бы подальше от арены, Винса МакМэна и всей чертовой вселенной WWE заодно. Так что, наверное, не было ничего удивительного в том, что в конце концов я затормозил вовсе не у ворот нашего дома, а перед стеклянной громадой госпиталя: там, где останавливался почти каждый день на протяжение последних нескольких недель. Стефани тихо ахнула, и я бросил на нее виноватый взгляд. Но вместо удивления я увидел в ее глазах только понимание и печаль..
- Вот куда ты ездил по ночам, - тихо сказала она, глядя на яркую вывеску приемного отделения. Я кивнул. - А я так и не смогла. После того раза… Нет, не могу.
- Я тоже не могу, - ответил я. - Поэтому приезжаю сюда по ночам.
Некоторое время мы сидели в машине молча.
- Знаешь, - Стеф втянула носом воздух, чтобы не всхлипнуть, - это уже было однажды. Не в точности так, но почти… Когда мне было шестнадцать, я тусовалась с компанией парней, моих ровесников. Рэнди тогда всюду таскался за мной по пятам - вбил себе в голову, что должен “присматривать за мной”. Господи, я была такая дура! Я так хотела понравиться Нэйтану Флэтвуду, может, начать с ним встречаться, а Рэнди постоянно ошивался рядом, не давал мне оставаться с ним наедине. Представляешь, как Нэйтан и остальные на меня смотрели? Они постоянно дразнили меня, и я почти возненавидела Рэнди, я хотела, чтобы он ушел, исчез, провалился в ад, да что угодно, лишь бы подальше от меня! И тогда я начала сама над ним издеваться, и специально злить его, понимаешь? Я думала, он обидится и уйдет, и оставит меня в покое. А этот упрямец терпел, даже когда те парни начали его задирать: знаешь, как мальчишки это делают, сначала все эти грязные разговорчики, потом тычки и оплеухи.... Я думаю, сперва они хотели просто напугать его, но Рэнди не испугался. Он уворачивался от их ударов и смеялся. Нэйтана и остальных это просто взбесило: какой-то мальчишка смеет бросать им вызов! А он тогда ростом был ниже меня, представляешь?
История явно была невеселой, но я улыбнулся против воли, представив себе тринадцатилетнего Ортона, вихрастого и с брэкетами на зубах, разводящего руки в победном жесте перед кучкой подростков.
- Этот парень всегда был с характером, да?
- Даже в самом раннем детстве, - подтвердила Стефани, тоже улыбаясь сквозь проступившие слезы. - С того момента, как начал ходить.
Эта небольшая пауза в рассказе позволила Стеф собраться с силами и продолжить.
- В общем, Рэнди тогда сильно избили. Когда я поняла, что к чему, было уже поздно. Я попыталась оттащить Нэйтана, но он оттолкнул меня так, что я отлетела на несколько футов, упала и подвернула лодыжку - я была в таких дурацких туфлях на высоченной платформе. Все ушли и бросили нас в этом чертовом парке. Рэнди помог мне доковылять до машины, но я не могла вести, и нам пришлось искать телефон, чтобы позвонить родителям.
- И ты позвонила Винсу?! - я не мог поверить в это. На месте Стеф, я бы скорее отправился домой ползком, чем стал бы звонить мистеру МакМэну в такой ситуации.
- Конечно, нет, - она фыркнула. - Рэнди позвонил своему отцу, и мистер Ортон приехал на такси. Он забрал нас на моей машине, сначала отвез домой Рэнди, а потом меня. Рэнди упросил его ничего не говорить моему отцу, но тот как назло был дома. Боже, папа был в ярости, когда узнал, что произошло. Он начал орать на меня, едва мистер Ортон сел в такси, и орал часа два, не меньше. Он отобрал у меня машину, лишил карманных денег и запретил выходить из дома две недели. А мне было так стыдно и противно от себя самой, что я даже не пыталась спорить.
Она замолчала на пару минут, а потом с неожиданной злостью в голосе закончила:
- Де жа вю, правда? Я опять плохо поступила с Рэнди, и папа наказал меня, отобрав то, чем я гордилась. И дело не в Сэте Роллинсе или Дольфе Зигглере, не в победе или проигрыше, даже не в должностях в компании. Дело во мне. Это наказание, которое я заслужила.
- Мы, - поправил я. - Это мы заслужили.
Вместо ответа Стефани прижалась ко мне и замерла, словно боясь пошевелиться. Я осторожно обнял ее и легонько коснулся губами волос. От Стеф пахло цветами и сладостями.
- Когда мы только начали встречаться, - я начал говорить и поразился тому, что в горле застрял противный комок, - Рэнди однажды заявился ко мне среди ночи и пообещал, что вырвет мне ноги, если я тебя обижу.
- И что ты сделал? - спросила Стефани, не поднимая головы от моей груди, отчего ее голос прозвучал глухо.
- Назвал его дерзким сопляком и велел не лезть не в свое дело. Потом мы немного подрались, а потом отправились в бар и здорово нахлестались. Понадобилось восемь крепких парней, чтобы погрузить нас в такси.
Я улыбнулся воспоминанию, но тут же помрачнел. Кое-что очень важное могло остаться только в воспоминаниях, и мы со Стефани были виноваты в этом оба - и расплачивались за это тоже вдвоем. Теперь, когда глаза не застилал ужас поражения, я понимал, какую подлость мы совершили. Когда я делал все, чтобы снова вытащить на свет божий Гадюку, который казался мне счастливым билетом, верным шансом на спасение, я не думал о том, что помещаю одного из самых близких мне людей между молотом и наковальней. Мне не пришло в голову, что Рэнди придется сражаться не только за нас, но и против Гадюки. Когда я понял, в чем дело, было уже слишком поздно. Что ж, если потеря должности в руководстве - мое наказание, я с радостью приму его, если это поможет все исправить. Если история повторяется… Я резко выпрямился и легонько встряхнул Стефани, заставляя ее посмотреть на меня.
- Стеф, а что было потом?
- Когда?
- Когда мистер МакМэн забрал твою машину. Чем закончилась история?
- Я позвонила Рэнди на следующий день, но он отказался со мной разговаривать. И отказывался еще полторы недели. А потом, как ни в чем ни бывало, заявился ко мне домой и между делом упросил отца вернуть мне машину, чтобы я отвезла его на какие-то сборы по борьбе в соседний округ. Папа так удивился, что даже не поинтересовался, почему это его дочь должна работать шофером у Рэнди Ортона.
Мы сидели в машине на парковке перед госпиталем и смотрели друг на друга глазами, полными отчаянной надежды.
- Как ты думаешь, он простит нас? - тихо спросила Стеф.
- Не знаю. Но я так просто не сдамся, - ответил я и открыл дверь.
22
Я вспоминаю, что я всегда ненавидел тишину. У меня никогда не было достаточно времени, чтобы успеть привыкнуть к ней, и каждое ее мгновение я переносил как пытку. Зато теперь времени у меня более, чем достаточно. Неделя за неделей проходят, пока я лежу на больничной койке и смотрю на небольшую картину на противоположной стене палаты. Мой врач говорит, что я давно должен был восстановиться, но этого почему-то не происходит. Он произносит еще множество длинных и непонятных слов, но я его не слушаю. На картине нарисованы море с белыми треугольниками парусов вдалеке, линия прибоя и перевернутая лодка на берегу. Если док заткнется, я услышу мерный шорох волн. Но док никак не хочет умолкать, и говорит еще больше слов, и медсестры кивают головами и делают множество движений, которые, как они надеются, помогут мне придти в себя. На самом деле, мне просто нужно время. Нам нужно время, чтобы разобраться, кто и куда в итоге должен придти.
Гадюка злится. Ему не нравится лежать здесь, ему тесно и скучно. Он хочет на охоту и пытается заставить меня поверить, что я тоже этого хочу.
- Послушай, Рэнди, - говорит он своим вкрадчивым голосом. - Ты достаточно отдохнул. Нас ждут еще дела, ты помнишь? Мы должны наказать кое-кого. Это будет здорово, поверь мне!
- Заткнись, - отвечаю я. - Или предложи что-нибудь другое. Этот путь всегда приводит в тупик.
Тогда он пытается зайти с другой стороны.
- Я был неосмотрителен, признаю. Это все из-за того, что мы слишком мало времени проводим вместе. Если бы мы...
- Слишком мало времени? - я презрительно хмыкаю. - Не делай из меня идиота. Мы всегда вместе. Каждую чертову секунду моей жизни ты рядом со мной.
- Ты недослушал, - змей начинает извиваться и юлить. - Мы стали бы отличной командой, если бы не тратили столько сил на борьбу. Если бы ты не запирал меня, не загонял в дальний угол, не пытался победить меня. Зачем нам вообще бороться друг с другом?
- Затем, что ты - безумная злобная тварь, - говорю я спокойно. - И я не очень-то хорошо играю в команде.
- Нет, Рэнди, не говори так! - стонет Гадюка с наигранной обидой. - Ведь ты - это я, а я - это ты. Мы - одно целое, Рэнди, и должны быть целым - вместе. Просто поверь мне, ты увидишь, как все изменится! Я ведь люблю тебя, Рэнди, и сделаю все, чтобы мы были счастливы!
- Врешь, - я качаю головой. Я слишком хорошо знаю эту тварь: даже если он говорит, что любит меня, на самом деле он меня ненавидит. - Я уже имел глупость поверить тебе. Больше не повторю эту ошибку. Сгинь!
Гадюка злобно шипит, мигом теряя все показное благодушие.
- Ты должен быть мне благодарен! Подумай о том, сколько я тебе дал!
Я тоже начинаю терять терпение.
- Что ты мне дал? Срок в военной тюрьме? Десяток арестов? Многотысячные штрафы? Потерянных друзей?
- А разве ты стал бы тем, кем стал, без меня? Разве тебе хватило бы духу, а? Это благодаря мне ты шел вперед, благодаря мне побеждал врагов, благодаря мне брал, что хотел! Без меня ты никто!
- Нет! - я срываюсь на крик. - Я делал это ВОПРЕКИ тебе! Потому что в конце концов все это делал я, а не ты! И я не позволю тебе забрать мою жизнь! Убирайся!
Змей исчезает с издевательским шипением, оставляя меня в мнимом одиночестве. Я знаю, что он где-то рядом, ждет подходящего момента, чтобы одним ударом завершить нашу бесконечную борьбу. В этот раз, пожалуй, он подобрался ближе всего. Когда моей голове оставались считанные сантиметры до столкновения со стальными ступеньками, я почти сдался. Я почти пожелал, чтобы Гадюка вырвался на свободу, я почти пожелал стать им до конца. А потом я увидел ужас и отвращение в глазах Стефани.
Я так устаю от этих бесконечных разговоров, что у меня не остается сил на что-то еще. Я ем то, что мне приносят, не чувствуя вкуса, безропотно выполняю все распоряжения медицинского персонала, я практически идеальный пациент: покорный, молчащий, не выздоравливающий. Прежде, чем я выйду отсюда, я должен разобраться с Гадюкой. Вряд ли у меня получится избавиться от него раз и навсегда, но я обязан попытаться загнать его настолько глубоко, насколько смогу.
Рэнди злится. Он никак не может смириться с тем, что ему никогда не удастся избавиться от меня. Мне нравится упорство, с которым он продолжает попытки: это придает особую остроту нашим отношениям. Я не устаю искать лазейки в стене, которую он возвел вокруг себя, и рано или поздно найду хотя бы одну. Ведь даже когда он говорит, что ненавидит меня, на самом деле он меня любит.
- Знаешь, Рэнди, если уж ты так меня ненавидишь, может, посмотришь на проблему чуть шире? Ты ведь почти победил меня, когда они вмешались. Твои друзья, для которых ты был недостаточно хорош, и которым понадобился Гадюка. Где гарантия, что я не понадоблюсь им снова? Разберись сначала с ними, а потом мы продолжим.
Это задевает его за живое. Он моментально взрывается, не замечая моего удовлетворения.
- Не смей говорить о моих друзьях!
- Я предпочел бы не говорить о них, о, вовсе не говорить, - усмехаюсь я. - Зачем ты остановил меня, когда они пришли сюда? Разве ты не хотел бы почувствовать, как бьется жилка у Стефани на горле - под твоей ладонью? Не хотел бы услышать, как Хантер умоляет тебя о пощаде?
- Заткнись! - он хватается за голову, он кричит. - Наши с тобой дела - только наши, они тут ни при чем!
- Неужели? - невинно интересуюсь я. - Разве не благодаря им ты оказался на этой койке? Они предали тебя, Рэнди, твоя дорогая Стефани и ее муж. Они помогали мне справиться с тобой, они хотели, чтобы ты проиграл, они хотели, чтобы я был вместо тебя. И так было всегда, разве нет?
- Нет. Ты сдаешь, Гадюка, тебе не кажется? Раньше твоя ложь была хоть немного правдоподобна. Хантер и Стефани всегда помогали МНЕ справиться с ТОБОЙ. Черт побери, да они только и делали, что чинили мою жизнь после того, как ты ее ломал!
Он с таким пылом защищает своих друзей, но все же я слышу в его словах малую толику сомнения. И пусть она размером с горчичное зерно, для меня этого вполне достаточно.
- Думаешь, я лгу? Вспомни Нэйтана Флэтвуда, Рэнди. Стефани еще тогда хотела от тебя избавиться, помнишь? Ты хотел защитить ее, а она смеялась над тобой. “Да от кого ты сможешь меня защитить?” Помнишь?
Я передразниваю голос Стефани, и Рэнди дергается, словно от пощечины.
- Она специально дразнила тебя, чтобы ты вышел из себя, чтобы начал драку, в которой не сможешь победить! Мы тогда были еще слишком слабы, и проиграли ту драку. Ты проиграл, Рэнди!
Меня прерывает какой-то странный, неправильный звук. Я замолкаю и только после этого понимаю, что Рэнди смеется. Смеется надо мной.
- Не было никаких “нас”, Гадюка. Никогда. Ту драку начал ты. А я в ней победил.
- Тебя избили до кровавых соплей!
- Зато Стефани никогда больше не приближалась к Нэйтану Флэтвуду. Я добился, чего хотел, а значит, я победил. Без тебя.
- Нет! НЕТ!
На мой крик, больше похожий на стон, прибегает медсестра и делает мне инъекцию обезболивающего. Тугие объятия Гадюки разжимаются, и я могу нормально дышать. Я еще не победил окончательно, но чертова тварь уже проиграла этот раунд. Не стоило ей трогать моих друзей.
33
- Как он? - спрашиваю я у усталой немолодой медсестры. Она пожимает плечами.
- Так же, мистер Хелмсли.
- Можно мне?.. - я судорожно хлопаю себя по карманам в поисках бумажника и, чертыхаясь, извлекаю из него сотенную купюру.
- Поднимайтесь. Он спит, - кивает медсестра, игнорируя зеленую бумажку в моей руке.
Ее зовут миссис Мойра Лоуферт, и она никогда не берет у меня денег. Черт его знает, почему: вряд ли она зарабатывает настолько много, чтобы лишние три сотни баксов в неделю ничего для нее не значили. Видимо, дело во мне. На протяжении нескольких недель я пытаюсь понять, как ко мне относится миссис Лоуферт. Иногда мне кажется, что она презирает меня, иногда - что ненавидит. Но большую часть времени я вижу в ее взгляде жалость. Ей жаль меня. Меня?
Миссис Лоуферт удивительная женщина. Если я еще заслуживаю ее жалости, значит, у меня еще есть шанс все исправить. Я очень хочу на это надеяться. Пока лифт поднимает меня на двенадцатый этаж, я пытаюсь унять сердцебиение. Это входит в привычку - бороться со страхом каждую ночь. Три человека в моей жизни были мне дороже всего на свете: Шон Майклс, Стефани МакМэн и Рэнди Ортон. Шон становится все дальше с каждым годом, и я до смерти боюсь потерять еще и тебя.
В палате горит дежурная лампа, раскрашивая бесцветный больничный интерьер в сепию. Я провел здесь столько времени, что уже не нуждаюсь в каком-либо источнике света, чтобы тихо пройти мимо койки к окну, у которого стоит кресло для посетителей. Оно маловато для меня, один подлокотник обязательно больно упрется под ребра, и я стараюсь устроиться в нем как-нибудь боком. Помнишь, как нам не досталось билетов в первый класс, и все полтора часа полета Стефани хохотала, глядя, как мы пытаемся уместиться в креслах эконом-класса? Она боится, что ты не простишь нас. Я не боюсь. Я знаю, что не простишь. Ты вообще не хочешь меня видеть, и поэтому я прихожу по ночам.
Я прихожу после полуночи, зная, что ты спишь после вечерней дозы обезболивающего и снотворного. Твой врач говорит, что им так и не удалось выяснить причину жутких головных болей, из-за которых твоя апатия сменяется приступами агрессии. Причину апатии они тоже так и не выяснили.
Было жутко это видеть: как твой пустой равнодушный взгляд, направленный куда-то вдаль, вдруг фокусируется на нас со Стефани и загорается какой-то дьявольской, потусторонней яростью. Эта ярость так сильна, что ты начинаешь задыхаться. Ты хрипишь, хватаешься за голову и кричишь то ли от боли, то ли от злости, и в твоем крике можно разобрать только слово “Убирайтесь!” Нас тут же вытолкали прочь из палаты. Стефани пришлось отпаивать успокоительным, потому что она никак не могла перестать плакать. Она так и не смогла себя заставить придти сюда еще раз. А я не могу заставить себя перестать сюда приходить, словно этим можно что-то исправить. Вряд ли тебе становится лучше от моего присутствия, но точно становится легче мне.
Я наконец-то нахожу наименее неудобное положение и замираю в кресле. Непривычно видеть тебя таким: чисто выбритым, зато с отросшими волосами. Сон разглаживает черты лица, убирает вечные желваки со скул и упрямо выпяченную челюсть, делая тебя лет на десять моложе.
Знаешь, Рэнди, я проиграл вчера. Мы со Стефани проиграли. И я скажу тебе: это того не стоило. Приз, за которым мы так гнались, оказался пустышкой. Наверное, стоило проиграть, чтобы понять: ничего не изменилось. То есть, для бизнеса, конечно, многое станет по-другому. А вот люди остались прежними. Никто не стал счастливее или несчастнее от того, что команда Джона Сины победила команду Руководства.
- Вы все-таки проиграли?
От неожиданности я подлетаю на месте и миллион иголочек пронзают мои затекшие ноги. Рэнди широко ухмыляется, глядя, как я пританцовываю на месте, пытаясь удержать равновесие и не уронить кресло.
- Привет, - говорю я и глупо улыбаюсь.
- Привет, неудачник, - Рэнди улыбается все шире.
- Знаешь, я чертовски рад тебя видеть. Хотя ты по-прежнему дерзкий сопляк, ты в курсе?
Он тихо смеется и поднимает спинку кровати, чтобы удобнее было сидеть. Теперь наши лица почти на одном уровне, и я могу видеть его глаза: живые, яркие, хорошо знакомые серые глаза моего друга Рэнди Ортона.
- Джон Сина опять надрал задницу Руководству?
- Если бы Джон Сина, - я притворно тяжело вздыхаю, но не могу удержать серьезное лицо и начинаю хихикать. - Дольф Зигглер.
- Дольф Зигглер? Жалкий стокилограммовый дрищ Дольф Зигглер лишил тебя работы? - Рэнди беззвучно хохочет, запрокидывая голову.
- А потом пришел Стинг и врезал мне, - добавляю я, уже не сдерживая смех. Черт возьми, это ведь действительно было ужасно смешно.
- Придется разгребать за тобой весь этот бардак, Хантер, - говорит Рэнди, и мое сердце едва не взрывается от облегчения.
- Ты что, плачешь? - спрашивает Рэнди, и я мотаю головой, стряхивая непрошеную влагу с ресниц.
- Да пошел ты. Конечно, нет.
С тихим шелестом открывается дверь.
44
Хантер идет через безлюдное пространство парковки к дверям госпиталя - как будто в каком-то фильме. Я провожаю его взглядом, а потом откидываюсь на спинку сиденья. Мой муж - очень смелый человек. Он умеет признавать свои ошибки и готов делать что-то, чтобы их исправить. Я - нет. Наверное, это неудивительно - я ведь “принцесса на миллион”, избалованная младшая дочь великого и ужасного Винса МакМэна. Никто и никогда не ждал от меня никаких подвигов и свершений, я должна была просто “соответствовать”, и не больше того. Наследником-то всегда считался Шейн.
Странно, я никогда толком не воспринимала Шейна как брата. Мы всегда были соперниками - сначала в борьбе за отцовское внимание, потом - за его одобрение, а потом - за место в правлении WWE. И я наконец-то выиграла. Я получила то, за что боролась, и теперь я, Стефани МакМэн, наследница империи Винса. Только вот старшего брата у меня как будто и не было. Зато был младший. Если спросить меня о братьях, я сначала подумаю о Рэнди. С ним мы были по-настоящему близки - с самого детства, когда Андрэ Гигант катал нас на плечах по заднему двору отцовского дома. Ууух, Стефани на правом плече, Рэнди на левом, ууух, держитесь, детки! И мы держались друг за друга, сцепив руки за затылком великана - падать, так вместе. Мы ссорились по десять раз на дню, и столько же раз мирились. Мы придумывали друг другу обидные клички, которые с годами превращались в ласковые прозвища. Я знала, какая девушка ему нравится, раньше, чем он сам понимал это, а он устраивал допрос с пристрастием моим парням. Я даже пошла с Рэнди на его выпускной.
Какое-то время наша родня была уверена, что мы должны будем пожениться, но у нас на этот счет было свое мнение. “Знаешь, принцесса, - сказал мне Рэнди, - мы будем друг у друга всегда. Так почему же не попытаться получить нечто большее?” И он оказался прав. Я встретила Хантера, и это было больше, чем я даже могла надеяться. Рядом со мной были два лучших мужчины в мире, и это они подняли меня на пьедестал - тем, что верили в меня и тем, что я верила в них. Они защитили бы меня от чего угодно на свете, кроме меня самой. А еще один из них оказался неспособен защитить себя от меня. Почему-то самую сильную боль мы всегда причиняем самым близким людям.
Отец всегда так и поступал. Он часто причинял нам всем боль, говоря, что мы в первую очередь должны заботиться о благе семьи. И он не сможет сказать, что его дочь не усвоила урок. Просто сегодня она поняла, что у нее давно уже другая семья.
Я выхожу из машины, забывая запереть ее, и почти бегу через парковку к сияющим в темноте дверям госпиталя. Пожилая дежурная медсестра окидывает меня оценивающим взглядом, но, вопреки моим опасениям, не собирается останавливать. Вместо этого она говорит:
- Двенадцатый этаж, палата 1232, - и отворачивается.
- Спасибо, спасибо! - шепчу ей я и бросаюсь к лифту. Мое сердце бешено колотится, пока я еду наверх и пока иду по ярко освещенному коридору, оглядываясь, чтобы не нарваться на кого-то из персонала. Я замираю перед нужной мне дверью, набирясь храбрости, чтобы открыть ее, и вдруг слышу за ней приглушенный смех.
Я открываю дверь, и Хантер и Рэнди поворачиваются ко мне. У Хантера подозрительно блестят глаза, но они оба улыбаются.
- Привет, Трули, - говорит мне Рэнди.
Я сажусь на краешек его койки и провожу рукой по мягкому ежику отросших волос.
- Привет, Рэнди-Кэнди.
Он берет нас с Хантером за руки и заговорщицки шепчет:
- Вытащите меня отсюда, ребята. До чертиков надоело здесь валяться!
Я судорожно киваю, стараясь не разрыдаться. Мне больше нет дела до результатом “Серии выживших”. Вот она, моя семья. Мы победили.
____________________________________________________________
Трули и Кэнди (Коттон Кэнди) - персонажи мультфильмов My Little Pony 1986 года.
@музыка: Rev Theory - Broken Bones
@темы: WWE, Randy Orton, Triple H, writing on the sand, Stephanie McMahon
-
-
13.12.2014 в 10:19Под сильным впечатлением, поэтому сумбурно и ыыы)))
Какой жутки и восхитительный диалог Ренди-Гадюка! вот с этим любит-ненавидит!
Очень классый эпизод из детства (вообще меня плющит от того, какими ты пишешь отношения Реди и Стэф в юности: неловкие, смешные, близкие): как Ренди защищал Стэф...и как Андрэ катал их... падать - так вместе - это точно про них!
И, конечно, я сужу со своей колокольни, но как же им обоим невероятно повезло, что у них есть Хантер!
Блин, он такой живой (в смысле, написан так тобой). и, понимаю, что это гиммики, но как пробирает - до слёз! нее, только порно, а то что-то вообще... стар я для таких потрясений...
Мне тоже кажется, что Ренди хочется избавится от Гадюки...очень интересно, в кого он переродится. Вот был юный-наглый-абициознвй-прекасный Убийца Легенд, стал Вайпер, которым пугают детей и молодых реслеров...
И ещё хочу сказать, как торкает твой хэдканон!
спасибо за чудесную историю
-
-
13.12.2014 в 12:46Тема голосов в голове для меня вообще больная, а уж если говорить о Гадюке... Я когда-то прочитал в одной книге легенду о том, как одного персонажа предали, и тогда его ненависть превратилась в змею и начала убивать. А потом он убил свою ненависть. И как-то оно все наложилось...
Я тоже сейчас сумбурно пишу, потому что все связные слова ушли в историю.
Спасибо еще раз!
-
-
13.12.2014 в 14:17Интересная идея с голосами. Прекрасный хедканон)). Замечательный тройничок-с)).
-
-
13.12.2014 в 14:37просто ВАУ!
у тебя получается, что Гадюка с Ренди с детства...интересно, как они стали вместе?
как думаешь, Ортон сможет убить свою ненависть?
-
-
13.12.2014 в 15:20Капитан Вчера, у тебя получается, что Гадюка с Ренди с детства...интересно, как они стали вместе?
это немного непонятный еще для меня самого момент, если честно. В самом раннем детстве Гадюка был просто воображаемым другом Рэнди, причем старшим. Этаким "плохим парнем", который все может и все умеет. Не забываем, что это были восьмидесятые ))) А со временем в каких-то сложных и опасных ситуациях Рэнди представлял, что он и есть Гадюка, и начинал действовать соответственно. Так Гадюка превратился из воображаемого друга в голос в голове. И с возрастом он становился все сильнее и опаснее, и начал пытаться перехватывать контроль. Я думаю, что самый первый кризис случился, когда Рэнди был в армии, тогда Гадюка впервые вылез наружу.
Может, еще получится что-нибудь про это написать. Пейсательский зуд штука непредсказуемая ))
как думаешь, Ортон сможет убить свою ненависть?
У меня все-таки немного другой вариант истории. Гадюка - не ненависть, он скорее ярость. И я очень надеюсь, что Ортон никогда не лишится этой ярости до конца, а сможет изменить ее, превратить во что-то иное, созидательное, а не разрушительное.
-
-
13.12.2014 в 15:50потому что для меня Гадюка было - это то, вот что Ренди превратил свою ну пусть ярость и ненависть людей к нему, когда был Убийцей Легенд...ну, когда его колбасило и плющило и он был, скажем прямо, заносчивым говнюком, да ещё и с веществами...
Но твоя версия мне тоже очень нравится! только вот ПОЧЕМУ у мальчика был такой - совершенно нестандартный воображаемый друг?!
И я очень надеюсь, что Ортон никогда не лишится этой ярости до конца, а сможет изменить ее, превратить во что-то иное, созидательное, а не разрушительное.
ага, ти_рекс, добрейшее из тварей!))))
перечитала...знаешь, после чтения крипипасты твоя история ещё...не страшнее...пронзительнее!
я ещё помню, как раньше ты писала про Ренди, изнемогающего в борьбе с Гадюкой, про тот бой, с Сэто, когда Хантер и Стэф...
Я тоже не хочу, чтобы он потерял свою ярость и злость! это часть его образа...
Мне вообще хочется поговорить о Ренди-Гадюке, надеюсь, ты не против?
читать дальше
-
-
13.12.2014 в 16:29Гадюка было - это то, вот что Ренди превратил свою ну пусть ярость и ненависть людей к нему, когда был Убийцей Легенд
Да, так оно и было на самом деле, наверное. Но такой вот у меня странный хэдканон)))
только вот ПОЧЕМУ у мальчика был такой - совершенно нестандартный воображаемый друг?!
Я вспоминаю своих воображаемых друзей и слегка бледнею, ибо это было то еще сборище уродов )))
Воображаемый друг делает то, чего не можешь ты сам. В нашем случае он воплощает изначальную склонность к насилию.
Мне кажется, такое возникает, когда у родителей и ребенка кардинальным образом не совпадают темпераменты, так как темперамент все-таки врожденное свойство. Или когда ребенка воспитывают не сообразно его темпераменту. Но я не профессионал, я просто маску нашел )))
Мне вообще хочется поговорить о Ренди-Гадюке, надеюсь, ты не против?
Я тоже очень хочу об этом поговорить, потому что меня окружают сплошные фанаты Щита и Романа Рейнса, и никто не разделяет мою пламенную любовь к Ортону!
читать дальше
-
-
13.12.2014 в 16:52ничо не странный, просто интересно, из чего это у тебя выросло?)
а что за воображаемые друзья у тебя были?
мне действительно интересно это явление, у меня их не было...я даже до сих пор не могу представить, что это!
В нашем случае он воплощает изначальную склонность к насилию.
Мне кажется, такое возникает, когда у родителей и ребенка кардинальным образом не совпадают темпераменты, так как темперамент все-таки врожденное свойство. Или когда ребенка воспитывают не сообразно его темпераменту.
не знаю насчт темперамента, но тебе не кажется, что ренди не горел первоначально желанием становится реслером? или, наоборот, горел, но семья была как раз против? ну, типа, папа знает весь этот бизнес изнутри и пытается оградить сына...
Ведь, по сути, что там: невозможность подолгу видеться с семьёй, пристальное внимание поклонников и прессы...
никто не разделяет мою пламенную любовь к Ортону!
ты о реаловом окруженни сейчас говоришь?)))
С другой стороны, если это изначально в тебе сидит, лучше иметь возможность давать этому выход на ринге, а не в жизни.
ну, да! если нет причин лечить, то хоть вот так держать под контролем)))
или не держать?..
даже интересно, насколько "Гадюка" - часть Ортона...
читать дальше
-
-
13.12.2014 в 17:04ничо не странный, просто интересно, из чего это у тебя выросло?
а хрен его знает, из чего выросло )) Просто "и стало так в моей голове" )))
а что за воображаемые друзья у тебя были?
Их было довольно много, но самыми выдающимися были Конан-варвар, говорящая пантера и чувак - универсальный солдат )))
Думаю, если бы меня пораньше отдали на карате, набор был бы несколько другим )))
но тебе не кажется, что ренди не горел первоначально желанием становится реслером?
Еще как кажется. Мне кажется, он поэтому и в армию сбежал.
ты о реаловом окруженни сейчас говоришь?)))
Да ))
даже интересно, насколько "Гадюка" - часть Ортона...
Ужасно интересно, на самом деле. Я бы об этом в первую очередь и спросил ))
читать дальше
-
-
13.12.2014 в 17:20мы в детстве, похоже, смотрели одинаковые фильмы...блин не то! все ведь тогда их смотрели: но мы смотрели их одними глазами!
ри человека в моей жизни были мне дороже всего на свете: Шон Майклс, Стефани МакМэн и Рэнди Ортон. Шон становится все дальше с каждым годом, и я до смерти боюсь потерять еще и тебя.
Думешь, Шон отдалился не только физически?
но, блин, на их обнимашки с хантером невозможно при встрече невозможно смотреть безучастно!
читать дальше
-
-
14.12.2014 в 01:47но мы смотрели их одними глазами!
И это реально здорово! Не так много таких людей.
Думешь, Шон отдалился не только физически?
Думаю, да. Шон закончил карьеру, ударился в религию... У них с Хантером становится все меньше общих тем для разговора...
мне было бы очень интересно увидеть имеено с Эмброузом их полноценный фьюд! Как Гадюки и Лунатика - и кто кого там закусает заборет!)))
ДАААА!!! Хотеть!! Меня порвет на тыщу маленьких леопардиков, но я хочу!!!
-
-
03.01.2015 в 00:37я прочитала, и это просто отлично!!!
какой у тебя отличный Рэнди!!
у меня слов не хватает описать свои ощущения, но мне очень, очень понравилась эта работа. и Хантер, и Стеф, и Рэнди - их связь друг с другом - это нечто невероятное
и я очень рада, что Хантер упрямо возвращается к Рэнди и пытается вернуть его себе и Стеф!
-
-
03.01.2015 в 12:14-
-
04.01.2015 в 01:23а теперь ты будешь писать запланированный макси про Дина?
-
-
04.01.2015 в 18:45Он в любом случае будет странный.
-
-
05.01.2015 в 02:34cтранный - в твоем случае не значит "плохой"
но это очень хорошо, что будет!