I see darkness falling, I hear voices calling, I feel justice crawling, I see faith has fallen
Наконец-то вторая глава макси про Дина.
Дисклеймер: главным героем является персонаж вселенной WWE Дин Эмброуз. Несмотря на то, что использованы некоторые факты из интервью Дина Эмброуза (и ранее, Джона Моксли), текст является вымыслом от первого до последнего слова. Любые совпадения с жизнью рестлера Джонатана Гуда полностью случайны.
Варнинг: содержит сцены насилия и жестокого обращения с детьми, а также нецензурную брань.
Часть первая. Паук
Демоны Дина Эмброуза
Часть вторая. Диаблеро
Download Staind Open Your Eyes for free from pleer.com
читать дальше- Как ты себя чувствуешь, Дин? - спросил детектив Дикинсон, грузно опускаясь на свой стул. Стул был ровесником участка, в котором находился, и стола, за которым стоял, поэтому он жалобно скрипнул, принимая на себя без малого две сотни фунтов веса. Дин Эмброуз в тон ему хлюпнул носом, стер рукавом уже начавшую подсыхать кровь с лица, пожал плечами и честно ответил:
- Паршиво, детектив Дикинсон, сэр. Как будто меня вчетвером отмудохали.
- Судя по показаниям свидетелей, именно так и было, - заметил полицейский, разглядывая сидящего перед ним подростка. Посмотреть было на что: на левой брови белели скобки швов, глаз под ней заплыл густо-фиолетовой опухолью. Нос распух и время от времени начинал кровоточить. Тогда Эмброуз хлюпал носом и размазывал рукавом грязной куртки кровь по лицу. Ни лицо, ни куртка чище от этого не становились. - Те же свидетели говорят, что ты начал драку первым.
- Ну да, - Дин набычился, втянув голову в плечи. - Они облили бензином бедолагу Джонси и собирались поджечь.
- Они - это?..
- Маркус Делавега со своими дружками. Одного зовут Хорхе, того, у которого татуха на шее, двух других я раньше не видел. Толку вам меня спрашивать, у вас наверняка на них досье есть!
Дикинсон вздохнул. Он отложил в сторону ручку, которую уже занес над листом протокола, и пододвинулся ближе к мальчишке. Стул от такого обращения застонал, но детектив не обратил на это внимания: вещь, прослужившая двадцать два года, в один день не развалится.
- Послушай, Дин, я знаю, что мои расспросы могут выглядеть глупо. Но я обязан спрашивать именно так, это для протокола. Чтобы быть уверенным, что мы ничего не упускаем. Так что прояви немного терпения, ладно?
- Да мне не сложно, - снова пожал плечами Эмброуз. Старый полицейский был одним из немногих взрослых, кто был добр к нему, и Дин чувствовал себя немного обязанным ему.
- Тогда расскажи мне все с самого начала.
Рассказ получился коротким. Дин болтался по улице без дела, как часто бывало в последнее время: Джейн в этом сезоне работала по вечерам, а потому ее сын уходил из дома незадолго до прихода Фрэнка и слонялся по району, убивая время, пока на фабрике не закончится вторая смена. Тогда он встречал мать у ворот и шел вместе с ней домой. К моменту их возвращения обычно бывало уже слишком поздно для семейного ужина и проповедей. После того, как Дин провел две недели в больнице с переломом ключицы, сотрясением мозга и кучей других менее серьезных травм, Фрэнк притих, но мальчик все равно предпочитал находиться как можно дальше от него: полный тяжелой ненависти взгляд отчима давил на него каждую минуту, которую они проводили в одном помещении. Так вот, Дин болтался по улице, старательно избегая немногочисленных прохожих. Ранний осенний вечер уже наступил, а в их районе мало кто без особой необходимости выходил из дома после наступления темноты. Хотя бы потому, что без труда можно было нарваться на шайку скучающих балбесов вроде Маркуса Делавеги и его друзей. Ни в какой банде девятнадцатилетний Маркус не состоял, но любил при каждом удобном случае продемонстрировать свою крутизну и бесшабашность. В тот вечер они с дружками основательно набрались и избрали своей мишенью Доходягу Джонси.
Джонси был бездомным и душевнобольным. Ему было не больше двадцати пяти лет, но выглядел он полной развалиной: болезненно худой, с морщинистым от жизни на улице лицом, прикрытым слипшимися прядями непонятного цвета волос, он не вызывал никаких эмоций, кроме брезгливой жалости. Временами Джонси начинал разговаривать сам с собой и махать руками, отбиваясь от невидимого врага, но большую часть времени он проводил, сидя у какой-нибудь стены и глядя в одну точку. Из полуоткрытого рта у него свисала ниточка слюны, и добиться от Джонси какой-либо реакции было невозможно: он не замечал дождя, снега, гадящих на него птиц и задирающих лапу собак, и даже комья земли, которыми в него бросали веселящиеся малолетки, не были способны заставить его проявить хоть какой-то интерес к миру. Старшее поколение жителей района, в основном, латиносов, жалело Джонси. Они называли его Эль Тонто, “Блаженный”, подкармливали и отгоняли от него собак и ребятишек. Но с Маркусом связываться никто не хотел.
Пьяный Делавега прицепился к Джонси как верблюжья колючка. Он требовал к себе внимания, но блаженный молча пялился куда-то за спину Маркуса и не реагировал ни на громкие оскорбления, ни на плевки. Дружки Делавеги, кучковавшиеся вокруг заниженной старой “шевроле” только подливали масла в огонь, подзуживая разошедшегося приятеля.
- Он тебя не уважает, Маркус, - гоготал Хорхе, худощавый смуглый парень с татуировкой в виде узора из черепов на шее. Он сидел на капоте с бутылкой текилы в руке.
- Точно, просто в хуй не ставит! - вторил ему другой, с зализанной блестящей прической сутенера, его Дин не знал.
- Р-разъебу гниду! - взъярился Маркус и отвесил бездомному пинок. Джонси завалился набок и остался так лежать, глядя в небо своим бессмысленным взглядом. - Получай!
Остальные парни, отлепившись от машины, присоединились к вожаку и некоторое время они пинали Джонси вчетвером. Бомж даже не стонал. Видимо, это и снесло Маркусу крышу окончательно.
- Ты у меня заорешь, - пьяно выкрикнул он, толкая ногой неподвижное тело Джонси. - Ты у меня заголосишь, паскуда, так, что чертей в аду проберет!
Делавега бросился к машине, открыл багажник и вытащил оттуда канистру. Нетвердой рысцой вернувшись к распластавшейся на асфальте жертве, мексиканец открутил крышку и поднял канистру на вытянутых руках.
- Давай, Эль Тонто, кричи! Кричи, тупой уебок, ты же знаешь, я это сделаю!
Джонси молчал. Маркус перевернул канистру, обдавая желтоватой резко пахнущей струей и бездомного, и ноги своих же дружков.
- Кричи!
- Кри-чи, кри-чи, кри-чи! - скандировали остальные трое, пока Делавега рылся в карманах в поисках зажигалки.
В этот момент в Маркуса с разбега врезался Дин Эмброуз. Ему удалось отбросить более крупного и тяжелого мексиканца на пару ярдов и сбить с ног. Приземлившись сверху (и больно саданувшись коленом об асфальт), Дин молча впечатал правый кулак в скулу Делавеги. Потом левый. Потом снова правый. Потом он успел увернуться от удара подоспевшего Хорхе и еще раз врезать Маркусу прежде, чем ему протянули бейсбольной битой поперек спины. Хорхе и четвертый из мексиканцев, низкорослый бритоголовый крепыш, в четыре руки поставили Дина на ноги и прижали к стене.
- А ты еще кто, сученыш? - поинтересовался Маркус, сплевывая кровь, и, не дожидаясь ответа, ударил подростка в лицо.
Дину показалось, что от боли у него взорвется голова. Мало того, что глаз тут же начал заплывать, а кровь из рассеченной брови потоком хлынула на лицо и шею, он еще и сильно ударился затылком о стену. Если бы его не держали двое, он наверняка не удержался бы на ногах.
- Ты кто, блядь, такой, а? - прокричал Делавега ему в лицо и ударил еще раз. Теперь кровь лилась еще и из разбитого носа, попадая в рот. Выплюнув горящую соленую жижу, Дин прохрипел:
- Меня зовут… Дин… Эмброуз…
- Что ты сказал? Что ты, блядь, сказал? - Маркус сделал знак рукой, и мексиканцы, державшие Дина, разжали руки. Эмброуз тяжело рухнул на колени. - Ты никто, блядь! Ты никто, и я забуду твое имя, как только втопчу тебя в асфальт!
Дин свернулся клубком, прикрывая руками голову и пытаясь прижаться спиной к стене. Помогало не особо: удары сыпались на него со всех сторон. Вжимая голову в плечи и закрывая локтем лицо, Эмброуз обнаружил, что зачем-то считает эти удары, словно подсчет мог облегчить боль. Он сбился со счета где-то на третьем десятке. Спустя пару секунд мексиканцы выдохлись. Еще через пару секунд Дин рискнул чуть убрать руку от лица и разлепить правый глаз. Прямо перед ним стоял, уперевшись ладонями в бедра, Делавега и хрипло дышал. Подросток пошевелился. Никто не обратил на это внимания, видимо, сочли, что избитый сопляк не представляет опасности. С чудовищным усилием Дин заставил себя подняться хотя бы на четвереньки. Увидев это, Маркус рассмеялся, выплевывая из себя хриплые каркающие смешки. И без того дезориентированного, страдающего от боли во всем теле Дина ослепила белая вспышка.
- Меня… зовут… Дин… Эмброуз… - прошептал он, поднимая залитое кровью лицо. Его единственный открытый глаз пылал яростью.
- Что ты сказал? - издевательски переспросил Делавега.
- Меня зовут Дин Эмброуз, и ты меня, блядь, запомнишь, - прошипел Дин и прыгнул. Прыгнул из невозможной, неудобной позы, толкая себя вперед и вверх силой ног и всепоглощающего белого безумия, словно дикий зверь он прыгнул, толкая Маркуса плечом в солнечное сплетение. Не ожидавший ничего подобного мексиканец взмахнул руками и упал, а Дин с каким-то утробныем воем вцепился зубами ему в горло. Примерно в ту же секунду послышались переливы полицейской сирены, и черно-белая машина с маячками вылетела из-за угла.
На то, чтобы пересказать все эти события, у Дина ушла от силы пара минут. После того, как мальчик закончил, детектив Дикинсон тяжело вздохнул и еще некоторое время молчал, записывая что-то в лежащий перед ним протокол. Поставив последнюю точку, он перевернул лист чистой стороной вверх и пристально посмотрел на сидящего перед ним Эмброуза. Тот истолковал этот взгляд по-своему.
- Делавега бы сделал это. Поджег бы Джонси. Он и трезвый - тот еще ублюдок, а когда напивается, становится в сто раз хуже.
- Почему ты полез в драку вместо того, чтобы позвонить в полицию? - мягко спросил детектив.
“Потому что мой отчим - долбаный сектант, и у меня нет мобильника”, - хотел сказать Дин, но промолчал. Вместо этого он пробурчал, кося на полицейского здоровым глазом:
- Вам же позвонили. И когда вы приехали?
Дикинсон крякнул. Мальчишка был прав: если бы не он, к моменту приезда полиции Доходяга Джонси уже догорал бы.
- Послушай, Дин… Ты оказываешься за этим столом уже который раз за полгода? Третий?
- Четвертый, - без энтузиазма признал Дин. - Но я вроде как все время пострадавший, разве нет?
- Так и есть, - спокойно согласился детектив. - Три драки, из них одна - при попытке ограбления. Один против троих, потом против двоих, потом еще раз против троих. И вот теперь - четверо парней выбили из тебя все дерьмо. Идешь на рекорд?
Эмброуз раздраженно дернул плечом.
- Во мне слишком много дерьма, чтобы Маркусу или кому-то вроде него удалось его из меня выбить.
- И ты снова прав, - Дикинсон кивнул. - Но в этот раз все намного серьезней. Это не просто мальчишеская драка на улице. Бедняга Джонси, к счастью, остался жив и даже не сильно пострадал, но то, что сделали Делавега с дружками, классифицируется как попытка убийства. И у нас есть свидетели.
- Что ж эти свидетели ничего не сделали? - зло спросил Дин, снова утирая рукавом красную струйку, вытекшую из ноздри.
- А почему ты не стал подавать заявление на отчима? - парировал Дикинсон.
- Это другое. Мама бы… Вы не поймете, - бросил Эмброуз и отвернулся. Детектив не стал спорить. Он наблюдал эту историю не один десяток раз: в бедных районах женщины до последнего цепляются за мужей, какими бы никчемами те ни были.
- Делавегу и его приятелей мы упрячем, не сомневайся. У них в машине нашли пакет мескалина и незарегистрированный ствол, на котором, судя по всему, висит минимум два вооруженных грабежа. Вкупе с нападением на Джонси, это тянет на несколько лет тюрьмы. Нам даже не понадобится свидетельство пацана, который спас несчастного бомжа от смерти, а этих подонков - от куда более серьезного обвинения, - дождавшись, когда Дин созволит посмотреть на него, Дикинсон медленно порвал только что написанный протокол на четыре части и бросил в корзину для бумаг. - Я не буду упоминать тебя в рапорте. Будем считать, что неизвестный, вступившийся за Джонси, скрылся до приезда полиции. Из свидетелей тебя никто толком не разглядел, а Джонси никому ничего не расскажет.
- Почему вы это делаете, сэр? - Дин так удивился, что даже забыл притворяться хамом и добавил уважительное обращение в конце фразы.
- Потому что ты хороший парень, Дин. У тебя сердце воина, как сказали бы мои ирландские предки, - Дикинсон усмехнулся и провел рукой по голове, на которой оставалось еще немало рыжих волос. - Будет обидно, если этот чертов район сожрет тебя.
- Я… - Дин замер, подбирая слова, но тут из дальнего конца коридора послышался шум, звуки сдвигающейся мебели и громкая ругань по-испански. Из комнаты для допросов двое полицейских вывели Маркуса Делавегу с заломленными за спину руками. Шея у него была забинтована. Проходя мимо стола, за которым сидели Дикинсон и Эмброуз, мексиканец снова впал в буйство и рванулся из крепких рук служителей закона.
- Чтоб ты сдох, Эмброуз! Brujo maldecido! Diablero!* - успел прокричать он, прежде чем один из сопровождающих его полицейских несильно дернул его за запястье, и Делавега затанцевал на негнущихся ногах, пытаясь уменьшить боль в вывернутом суставе.
- Cállate, cabrón! Camina!** Живее! - прикрикнул на него полицейский. Делавега повиновался. Дин проводил его взглядом.
- Я знаю, что вы скажете, сэр. Я вечно нарываюсь на неприятности, потому что шляюсь по ночам по улице, - после того, как Маркуса увели, Дин словно сдулся, обмяк на жестком стуле для посетителей. - Сиди лучше дома, учи уроки. Знаете же… Да и маму надо встречать. Этот ублюдок ведь не пошевелится завести ради нее свою развалюху.
- Как он себя ведет? - спросил Дикинсон. Он знал, что Дин не называет своего отчима иначе, чем “он” или “этот ублюдок”. В принципе, он был полностью с этим определением.
- Маму не трогает, - скупо ответил Эмброуз. - Мне, бывает, леща отвешивает, но я сам его бешу.
- Зачем, Дин? - спросил детектив. Эмброуз только ухмыльнулся в ответ, и детективу Стэнли Дикинсону (пять лет в морской пехоте, из них полгода в Камбодже, двадцать два года в полиции Цинциннати) пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отшатнуться: что-то звериное, древнее, темное промелькнуло в хищном оскале на окровавленном и распухшем лице подростка.
- Дин!
Эмброуз вздрогнул, услышав женский голос, и наваждение пропало. Перед Дикинсоном снова сидел страдающий от боли тощий мальчишка.
- Мама!
Джейн почти бегом преодолела длинный коридор участка и обняла сына.
- Дин, милый... Боже мой, что у тебя с лицом?
- Все в порядке, мам. Прости, я опять подрался. Прости, мам, - бубнил Дин на одной ноте, уткнувшись лбом матери в плечо. По хрипотце в его голосе Дикинсон догадался, что парень еле сдерживает слезы. Господи, ему же всего четырнадцать, вспомнил детектив. Через несколько месяцев исполнится пятнадцать. Сколько в нем уже, пять футов и десять дюймов? Крупный будет парень, когда вырастет. Если вырастет.
Детектив кашлянул, привлекая внимание женщины. Джейн Гуд нехотя подняла голову, с вызовом глядя полицейскому в лицо.
- Миссис Гуд, прежде, чем вы узнаете, что произошло, я хочу от лица всех служащих 34-го участка поблагодарить вас за воспитание Дина. Сегодня он повел себя как настоящий мужчина и настоящий христианин. Не побоявшись выступить против многократно превосходящего числом противника, он спас человека от гибели, и это не преувеличение. Вы можете гордиться своим сыном, миссис Гуд.
Стэн Дикинсон не проработал бы столько в полиции, не умей он разговаривать с людьми. Громоздкие фразы звучали напыщенно, но зато они вызывали ощущение серьезности и даже торжественности момента. Такая высокопарная речь почти со стопроцентной вероятностью останавливала поток обвинений в адрес как героя выступления, так и полиции, даже если он уже готов был сорваться с уст разгневанных родителей. Впрочем, Джейн Гуд вовсе не выглядела разгневанной, скорее, испуганной и усталой. Она бессмысленно посмотрела на Дикинсона, будто не зная, как реагировать на его слова.
- Дину ведь ничего не грозит, детектив? - переспросила она, сжимая тонкие пальцы на плече у сына. Если мальчишке и было больно, вида он не подал.
- Ничего, миссис Гуд, - подтвердил Дикинсон. - Насчет травм тоже не переживайте, врач осмотрел его и не нашел ничего серьезного. Пару недель походит с синяками…
- Но мне же не впервой, мам. Ничего страшного, - Дин неловко поднялся, стараясь не шипеть от боли. - Детектив, сэр, мы можем идти?
Его немного перекашивало на сторону от боли в боку, голову приходилось выворачивать, чтобы видеть хоть что-нибудь одним глазом, но парнишка все равно умудрялся поддерживать мать под руку и словно бы загораживать ее своим телом от всего остального мира - в данном случае, от Дикинсона. Полицейский только вздохнул и подхватил со стола ключи от машины.
- Время уже позднее, а твоя мама устала. Я подвезу вас, не против?
- Спасибо, сэр, - после небольшой заминки ответил Дин.
Ехать было недолго, всего пару кварталов. Дикинсон вел машину молча, и Дин был ему за это благодарен. Больше всего на свете его сейчас интересовало, работает ли лифт: даже предстоящая разборка с Фрэнком пугала его не так сильно, как перспектива подниматься пешком на восьмой этаж. К счастью, лифт был исправен. Дин успел выйти из кабины и сделать несколько шагов по направлению к двери их квартиры, когда у него вдруг закружилась голова. Он выпустил руку Джейн и привалился спиной к стене, пережидая приступ бессилия.
- Не волнуйся, мам. Я сейчас. Только отдохну минутку…
- Бедный мой мальчик, - Джейн осторожно погладила его по правой скуле. - Сильно болит?
- Не очень, - соврал Дин.
- Это правда? То, что сказал детектив. Ты правда спас чью-то жизнь?
- Они хотели поджечь Доходягу Джонси. Облили его бензином, и Маркус стоял с зажигалкой в руке… - Дин закрыл здоровый глаз, опасаясь смотреть матери в лицо. - Я шел встречать тебя, а там они… Наверное, я зря...
Джейн прижала палец к губам сына.
- Не говори так, малыш. Такие вещи не бывают зря. Пойдем домой. Тебе нужно лечь.
- Да, мам.
Дин кое-как отлепил себя от стены, и едва не потерял равновесие, но Джейн поддержала его с удивительной твердостью. Вдвоем они преодолели два десятка метров по коридору, и Джейн, одной рукой нашарив в сумочке ключи, открыла дверь. В прихожей горел свет, и сердце Дина сжалось. Опираясь на плечо Джейн, он кое-как скинул раздолбанные кроссовки, все еще пахнущие бензином, и поковылял было к ванной, надеясь смыть кровь с лица и рук, но тут из гостиной вышел Фрэнк. Коротко всхрапнув, Дин отшатнулся назад и замер в напряженной позе, загораживая собой мать. Глаза Фрэнка сузились от ярости, и он уже открыл рот, чтобы обрушить на жену и пасынка одну из своих гневных проповедей, но тут Джейн Гуд вышла из-за спины сына и встала перед ним.
- Прежде, чем ты скажешь хоть слово, Фрэнк, послушай-ка меня!
- Отойди в сторону, Джейн! - рявкнул Гуд, но Джейн, вместо того, чтобы как всегда пугливо съежиться, сделала шаг вперед.
- Нет, Фрэнк. Сегодня ты не будешь кричать на моего сына и обвинять его в одержимости дьяволами. Сегодня он пожертвовал собой, чтобы спасти жизнь невинного, и это самый христианский поступок из всех, что я могу себе представить. И детектив Дикинсон с радостью тебе это подтвердит.
Ошарашенный ее неожиданным напором и отвагой Фрэнк развернулся и ушел в гостиную. Джейн с торжествующей улыбкой посмотрела на сына.
- Иди в свою комнату, милый. Я сейчас приду к тебе.
- Да, мам, - только и смог выговорить Дин.
Шипя от боли, он снял с себя залитую кровью куртку и стащил через голову футболку. Джейн вошла в его комнату как раз в тот момент, когда Дин застыл возле кровати с охапкой безнадежно испорченной одежды в руках и думал, куда ее деть. Поставив на комод миску с теплой водой, мать мягко, но решительно забрала у него вещи и бросила их на пол.
- Ложись, Дин.
Подросток послушно вытянулся на кровати и закрыл глаза. Мокрая теплая ткань коснулась его лица: Джейн легкими точными движениями смывала засохшую кровь.
- Бедный мой мальчик, - прошептала она, наклоняясь так низко, что Дин почувствовал запах дешевого шампуня от ее волос. - Сколько их было?
- Четверо, - немного неразборчиво ответил он. - Детектив сказал, их посадят.
- И слава богу, - Джейн прервалась на секунду, чтобы прополоскать порозовевший край полотенца в воде. - Ты очень храбрый, Дини. Настоящий герой.
“Дини”. Мать не называла его так уже много лет, с тех пор, как они вернулись с фермы. Дин до боли в распухшем лице зажмурил глаза, чтобы скрыть выступившие слезы, но блестящие капли не укрылись от материнского взгляда.
- Больно, малыш?
- Немного. Мам…
- Что, сынок?
- Я правда не мог пройти мимо. Делавега бы поджег Джонси, он будто с ума сошел. Вот в него точно дьявол вселился. А Джонси им даже ответить ничего не мог, даже не кричал. Они поэтому и взбесились, что он не кричал. А он дурачок, блаженный, - начав говорить, Дин уже не мог остановиться. Его начало трясти, слезы все-таки хлынули из глаз, ссадины на лице защипало. Последние остатки самообладания ушли на то, чтобы взглянуть в лицо Фрэнку, и теперь Дина наконец-то накрыло запоздалой волной ужаса. - Я так испугался, мам… Когда Маркус стоял над Джонси с зажигалкой, мне было так страшно! Я представил, как это будет, как в фильмах про Вьетнам, нет, хуже, как в аду, и я не выдержал. Даже не помню, как бросился на этого урода. Когда они меня били, было уже не так страшно, а до этого просто ужасно. Разве храбрый может так испугаться, чтобы себя не помнить?
- Тише, тише, малыш… - Джейн осторожно прижала голову сына к груди. - Ты мой герой. Защитник слабых и спаситель невинных. Я так тобой горжусь, Дини!
Если бы я был настоящим героем, я бы спас тебя, хотел сказать Дин, но не сказал. Ему показалось кощунственным говорить такие вещи, все еще чувствуя вкус крови Делавеги во рту. Солено-сладкий металлический вкус крови врага, медленно заполняющий пустоту у него внутри.
Дин так и заснул, прижавшись к матери и вцепившись в ее руку, как маленький. Ему снился жаркий летний день в парке, мама в легком платье с крупными цветами на ткани, разложенная на траве клетчатая клеенчатая скатерть и корзинка для пикника. Детектив Дикинсон смеялся и подбрасывал рукой в бейсбольной перчатке мяч. Дин стоял на напружиненных ногах, крепко сжимая биту, и ждал броска. Дикинсон размахнулся, мячик вылетел из его руки, и голос Маркуса Делавеги где-то за спиной прокричал, срываясь на хрип: “Диаблеро!” Дин ударил, и отполированное дерево биты отправило мяч в стремительный полет куда-то к верхушкам деревьев. Эмброуз бросил биту на землю и побежал к матери, даже не подумав оглянуться.
О случае с Делавегой быстро стало известно. В их районе новости распространялись со скоростью пожара, и в школе Дин то и дело слышал за спиной тихие шепотки, повторяющие слово “Диаблеро”. Сначала это раздражала Эмброуза, но потом он понял, что ситуация складывается скорее в его пользу: к нему перестали цепляться. Парень, почти перегрызший горло Маркусу Делавеге, был не лучшей мишенью для насмешек. Кроме того, был еще один, совершенно неожиданный плюс. Миссис Эспозито, учительница литературы, и миссис Каррера, преподававшая естественнонаучные дисциплины, и историк мистер Санчес, и некоторые другие учителя, преимущественно мексиканцы, начали относиться к Дину по-другому. Даже строгая математичка миссис Мерфи несколько раз ставила Дину совершенно незаслуженные пятерки, заставляя его смущаться и с невиданным ранее упорством бросаться на штурм совершенно не дающейся ему алгебры.
Джейн радовалась школьным успехам сына, и старалась поддерживать в нем невесть откуда взявшееся рвение. Дин понимал это, и его мучило чувство вины из-за того, что его мать отрывает время от сна на то, чтобы обсудить с ним параграф из учебника обществознания или задание по литературе. Он с тревогой наблюдал за тем, как Джейн становится все бледнее с каждой неделей, как тяжело она двигается, как замирает подолгу на одном месте, словно забыв, чем занималась за секунду до этого. Несколько раз он просил ее сходить к врачу, но Джейн только отмахивалась, ссылаясь на простую усталость. Стискивая зубы, Дин проводил дома почти все свободное время. Помимо уроков, на которые он теперь тратил столько времени, сколько раньше и представить себе не мог, он взял на себя почти все домашние обязанности: уборку, стирку, мытье посуды, чтобы дать матери чуть больше времени на отдых. Он перестал пререкаться с отчимом, молча выполняя даже самые идиотские его просьбы. Как ни странно, через пару недель Фрэнк отстал от него, видя мрачное упорство, с которым Дин пытался оградить мать от любых забот и неприятных переживаний.
В состоянии хрупкого, но все-таки мира, прошла осень. Заканчивался ноябрь, наступал Рождественский пост, приближался день рождения Дина. Он давно уже не придавал никакого значения годовщине своего появления на свет: ни праздника, ни подарков ему все равно не полагалось. Только мама тайком от Фрэнка всегда умудрялась приготовить для Дина что-нибудь эдакое. В прошлом году это были кроссовки Nike - не китайский ширпотреб, который выдавали за “фирму” мексиканские продавцы уличных магазинчиков, а всамделишные фирменные Nike, из хорошей черной кожи, с анатомичной подошвой и сетчатыми вставками для вентиляции, которые стоили не меньше сотни. Конечно, за год непрерывной носки они здорово обтрепались и потеряли парадный вид, но все еще были крепкими и разваливаться не собирались. Только вот уже начинали жать…
Дин чертыхнулся сквозь зубы: поджатые пальцы ног в прошлогодних кроссовках свело судорогой. Он маялся перед воротами фабрики уже битых полчаса, а мамы все не было видно. Обычно она выходила почти сразу же после конца смены, до того, как ее товарки соберутся шумной гурьбой, но не сегодня. Эмброуз торчал чуть в стороне от ворот, вытягивая шею, чтобы разглядеть Джейн сначала на внутренней территории фабрики, потом в толпе пестро одетых мексиканок, потом пытаться узнать ее в силуэтах немногочисленных припозднившихся рабочих… Прошло сорок минут после гудка, возвещающего конец смены, а Джейн так и не вышла. Дин нервно передернул плечами, и продолжил вышагивать туда-сюда перед воротами. Она просто задержалась. У нее, наверное, куртка порвалась, и ее нужно зашить. Или каблук на сапоге оторвался. Или…
- Эй, парень! - окликнул его мужской голос.
Дин обернулся. Возле ворот стоял пожилой белый мужчина со спортивной сумкой на плече. Подросток немного знал его: он был мастером в цеху у Джейн.
- Парень, ты ведь сын Джейн Гуд?
- Да, мистер, - Дин не спеша подошел к нему, пытаясь не выдать своей нервозности. - Я пришел встретить маму, а ее все нет…
- Тебе что, не сказали? - мужчина крякнул и потер рукой затылок.
- Что - не сказали? - с трудом выдавил из себя Дин. Его сердце сжалось и замерло, и не билось до того момента, пока он не услышал:
- Ей стало плохо на работе, и ее увезли в больницу. Мы звонили вам домой, твой отец взял трубку…
- Он не мой отец, - прошипел Дин. Он вспомнил телефонный звонок, прозвучавший в их квартире несколько часов назад. Фрэнк снял трубку, представился, потом долго молчал, потом бросил короткое “Я понял” и нажал “отбой”. Ярость полыхнула в нем белым огнем. - Спасибо, мистер.
Он развернулся и побежал.
- Мне жаль, парень, - проговорил мужчина ему в спину, но Дин его уже не слышал.
По лестнице он буквально взлетел. Надсадно, с присвистом, дыша, Эмброуз не сразу попал ключом в замочную скважину, а когда дверь наконец открылась, он ворвался в квартиру, словно ураган.
- Что с ней? В какой она больнице? - прохрипел Дин в лицо Фрэнку, еле сдерживаясь, чтобы не броситься на него.
- Она в больнице Доброго Самаритянина на Диксмит авеню, - ответил Фрэнк. - Окончательного диагноза еще нет.
Дин почувствовал в его тоне толику то ли презрения, то ли насмешки, и ему потребовалась добрая минута на то, чтобы восстановить самообладание.
- Я еще вернусь, ублюдок, - пообещал он и вылетел из квартиры, громко хлопнув дверью.
Детектив Дикинсон собирался ложиться спать. Он пощелкал телевизионным пультом, выбирая программу, под которую заснет, и остановился на канале Discovery - поздним вечером там шли замечательно скучные передачи про тектонические сдвиги и прочую научную ерунду. Детектив уже потянулся к выключателю света, когда в кармане брюк, висевших на спинке стула, зазвонил мобильный телефон. Чертыхнувшись, пожилой ирландец вытащил громоздкий аппарат и посмотрел на зеленоватый экран. Звонили из участка.
- Не было печали, - пробормотал он и нажал кнопку приема вызова. - Дикинсон!
- Доброй ночи, сэр, - сказал в трубке немного виноватый голос сержанта Гарсии, их диспетчера. - Тут к вам пришли. Я сказала, что сегодня не ваша смена, но парень весьма настойчив.
- Что за парень? - последние остатки благостного вечернего настроения покинули детектива в один момент.
- Его зовут Дин Эмброуз. Простите, сэр, что звоню вам в такое время, но он…
- Все в порядке, Гарсия. Ты все правильно сделала. Передай ему трубку.
На том конце провода послышались приглушенные голоса.
- Алло? Детектив Дикинсон, сэр? - скороговоркой пробормотал срывающийся мальчишеский голос. Парнишка тяжело дышал, и Дикинсон внутренне похолодел.
- Да, Дин, это я. Что случилось?
- Мама в больнице. Я…
- Опять отчим?
- Нет, он ни при чем. Ее с работы увезли, я не знал… Я… что мне делать, сэр?
- Оставайся в участке, Дин. Я сейчас приеду, - Дикинсон сбросил звонок и схватил со стула брюки.
В участке он был через пятнадцать минут. Дин Эмброуз сидел в общей приемной на первом этаже и смотрел вникуда. На стуле рядом с ним стоял большой стакан с кофе и валялись обертки от конфет, которые парнишка поглощал, кажется, абсолютно машинально.
Едва завидев Дикинсона в дверях, сержант Гарсия покинула свое место и поспешила ему навстречу.
- Я не хотела беспокоить вас, детектив, но я впервые за шесть лет вижу, чтобы парнишка из этого района сам пришел в участок. Что-то серьезное, сэр?
- Не по нашему профилю, но да, серьезное. Спасибо, что позвонила, Гарсия. - Дикинсон сочувственно посмотрел на впавшего в прострацию Эмброуза. Диспетчер проследила за его взглядом и слегка поежилась.
- Первый раз вижу человека, на которого так действует кофе. После того, как вы повесили трубку, мальчишка едва не взорвался, так его заколотило. Я налила ему кофе, он выпил полстакана залпом и с тех пор сидит вот так. Это же тот самый, что уложил Делавегу, Диаблеро?
Услышав это слово, подросток вздрогнул и посмотрел в их сторону. Дикинсон еще раз поблагодарил сержанта Гарсию и подошел к Эмброузу. Сметя со стула бумажный мусор, он сел и несколько мгновений молчал, давая мальчику время собраться с мыслями.
- Привет, Дин. Рассказывай, что с мамой.
- Здравствуйте, сэр. Простите, я не должен был вам звонить, просто… Это была тупая идея, я сейчас понимаю…
Переждав поток сбивчивых извинений, детектив осторожно положил руку Эмброузу на плечо и повторил:
- Рассказывай, Дин. С самого начала.
Дин рассказал.
- ...Я не знал, что мне делать, сэр. Вы единственный, кроме мамы, кому есть до меня дело. Мне просто больше некому было позвонить, - он сидел, низко опустив голову, и терзал в пальцах фантик от конфеты. Дикинсон буквально кожей чувствовал горячий стыд, переполняющий пацана от того, что он вынужден просить у кого-то помощи. В этом возрасте рыжий задира Стэн был таким же. Детектив хмыкнул и поднялся, потянув за собой Дина.
- Поехали, парень. Навестим твою маму.
В больницу они зашли со служебного входа. Стоило им оказаться внутри помещения, пахнущего антисептиком и залитым мертвенным желтым светом ночного освещения, мальчишку снова начала бить крупная дрожь. Дикинсон оставил его на попечении дежурных медсестер, а сам отправился узнавать насчет Джейн Гуд и договариваться с врачами. Даже если бы Дину Эмброузу удалось добраться сюда самостоятельно, его ни за что не пропустили бы наверх: часы посещения давным-давно закончились. Детектив использовал малую толику служебного положения и львиную долю своего ирландского обаяния, чтобы найти врача Джейн Гуд и уговорить его разрешить парню увидеться с матерью.
- Она все равно сейчас спит, - недовольно сообщил доктор Эрлингтон, массивный черный мужчина в зеленой униформе.
- Я только посмотрю на нее, доктор, честное слово, - зубы у Дина стучали, пока он произносил эту фразу.
Врач покосился на него, но ничего не сказал. Они поднялись на лифте на четвертый этаж, и Эрлингтон проводил их к палате.
- Две минуты, парень. Понял?
Дин кивнул. Стараясь не производить ни звука, он скользнул внутрь палаты и замер у двери. Джейн действительно спала. Она лежала на больничкой койке без движения, и казалась очень тонкой и хрупкой. Ее грудь еле заметно поднималась и опускалась, к худой руке тянулась прозрачная трубка капельницы с какой-то жидкостью. Ее сын стоял в нескольких шагах от койки, боясь потревожить ее, губы мальчика еле заметно шевелились. Что он говорил, молитву? Проклятия? Дикинсон не знал. Доктор Эрлингтон тихо кашлянул, и Дин также беззвучно вышел из палаты, притворив за собой дверь.
- Что с ней, доктор?
- Переутомление. Истощение. Может, что-то еще, мы провели еще не все тесты.
- Она поправится?
- Я пока не знаю, чем она больна, парень, откуда я знаю, поправится она или нет? - огрызнулся врач.
Дикинсон заметил, как Дин резко подобрался, словно для удара, на скулах заиграли желваки, глаза блеснули нехорошим огнем. Только этого еще не хватало…
- Дин, позволь мне поговорить с доктором, хорошо? - детектив заглянул подростку в глаза. - Обещаю, я все передам тебе в точности.
- Как скажете, сэр, - буркнул Эмброуз. Он уселся под дверью палаты Джейн и обхватил согнутые колени руками, демонстрируя полное равнодушие ко всему окружающему.
Детектив отвел Эрлингтона чуть в сторону и виновато пожал плечами.
- Простите его, доктор. Неблагополучная семья, проблемы с отчимом, а парень с характером. Взрывной, что твой динамит. Да еще возраст такой…
- Понимаю, - кивнул тот. - У меня дома двое таких, разве что чуть помладше. Чертовы упрямые остолопы, вот что я скажу.
Мужчины переглянулись и обменялись короткими понимающими улыбками.
- Сколько вы сможете продержать ее в больнице? - спросил Дикинсон, переходя к главному.
- Не могу сказать, - Эрлингтон вздохнул. - На многое я бы не рассчитывал - страховка у миссис Гуд паршивенькая. Но она потянет полное обследование - это в районе недели. Дальше все будет зависеть от результатов тестов. Я не буду спрашивать, кто она вам…
- Никто, - Дикинсон дернул щекой. - Она просто мать парня, который мне верит. Я не такой счастливчик, как вы, док: детей у меня нет, жена была, да сплыла. Есть работа и вот такие вот пацаны, которые пытаются быть лучше, чем о них думает общество. Я благодарен Господу и за это.
Дикинсон коротко перекрестился.
- Я сделаю, что смогу, детектив, - доктор с сочувственным любопытством взглянул на Дина, каменной горгульей скорчившегося у двери палаты. - Эй, Дин, подойди-ка сюда!
Подросток пружинисто, гибко поднялся - словно раскрутился в воздухе туго закрученный резиновый жгут.
- Да, сэр? - с опаской спросил Дин, подходя к Эрлингтону.
- Жизни твоей мамы на данный момент ничего не угрожает. Мы проведем все необходимые тесты, но я бы сказал, что ей в первую очередь нужны покой и хорошее питание.
- Вы сможете оставить ее в больнице до Рождества? - спросил Эмброуз, угрюмо глядя чуть в сторону, будто не мог отвести глаз от двери, за которой спала его мать.
- Почему до Рождества? Еще же целый месяц… - не понял Эрлингтон.
- Перед Рождеством заканчивается пост, - пояснил Дин. Он нервно обхватил себя руками, спрятав ладони подмышками. - Этот… Мой отчим очень строго к этому относится.
- Две недели. Максимум три, - покачал головой врач. - На большее не хватит страховки: мы и так выберем ее подчистую.
- Я что-нибудь придумаю, - сказал Дин и совершенно по-детски шмыгнул носом. - Спасибо, сэр.
К машине детектива они спустились в молчании. Дикинсон не торопился с разговором, давая парню время сжиться с ситуацией. А Эмброуз снова окаменел, замерев на переднем сиденьи полицейского “форда”, его губы были плотно сжаты - как и кулаки, под кожей на скулах перекатывались желваки. Он смотрел прямо перед собой, но вряд ли замечал ложившуюся под колеса дорогу. Только под конец пути, когда они уже ехали по знакомым улицам родного района, подросток наконец разлепил губы и проговорил, тяжело роняя слова:
- Спасибо, сэр. Вы не обязаны были мне помогать.
- Не за что, сынок, - ответил Дикинсон, игнорируя последнюю часть фразы. - Ты решил, что ты будешь делать?
- Попробую поговорить с ним, - сказал Дин, не изменяя больше своей всегдашней манере. - Он вроде как почти нормальным стал.
- А если не получится?
- Тогда и буду разбираться.
- Нет, Дин, - детектив остановил машину на светофоре и в упор посмотрел на Эмброуза. - Если не получится, ты сразу свяжешься со мной. Я сам с ним поговорю. Понял?
- Да, сэр, - Дин откинулся на сиденье и разжал пальцы, но Дикинсон видел, что это спокойствие - показное, театр одного актера для одного зрителя. Он и не ожидал, что парень так сразу возьмет и послушает его совета, но надеялся заронить хотя бы зерно сомнения в его душу. Авось, ему удалось бы прорасти сквозь ненависть, свинцовым облаком клубившуюся в серых глазах Дина Эмброуза.
- Мне подняться с тобой? - спросил Дикинсон, когда “форд” затормозил у обшарпанной многоэтажки.
- Не стоит, сэр. Лифт опять не работает, - откликнулся подросток. - Все будет в порядке.
Детектив хмыкнул. Это должна была быть его фраза.
- Удачи тебе, Дин. Помнишь? Дай мне знать, если что-то пойдет не так.
- Конечно, сэр, - Эмброуз вылез из машины, помахал Дикинсону рукой, взбежал по ступенькам крыльца и скрылся за дверью подъезда. Ирландец на всякий случай оставался внизу еще минут пятнадцать, но все было тихо. Взглянув на часы, он тяжело вздохнул и переключил передачу на задний ход: ему уже несколько часов как полагалось сладко спать.
Когда Дин открыл дверь квартиры, свет нигде не горел. Фрэнк не стал дожидаться возвращения пасынка и лег спать. Наверное, это к лучшему, решил подросток. Он разулся и снял куртку, стараясь делать все как можно тише, и медленно, ощупывая пространство перед собой, чтобы ни на что не наткнуться, пошел к своей комнате. Дверь в спальню была открыта, и Дин, повинуясь мимолетному порыву, заглянул в темный проем. Фрэнк спал на спине, раскинувшись на полутораспальной кровати, слишком маленькой для двоих взрослых людей. Впрочем, один он там размещался неплохо. Эмброуз застыл перед распахнутой дверью, неотрывно глядя на спящего отчима. Человек, которого он ненавидел со всей силой, доступной его еще не выросшему до конца сердцу, человек, которому он желал смерти каждую секунду своей жизни на протяжение почти шести лет, лежал в нескольких шагах от него, абсолютно беззащитный, беспомощный, безопасный…
Дин сглотнул, и вдруг почувствовал во рту полузабытый вкус крови Маркуса Делавеги. Омерзительный, и в то же время бесподобный вкус крови врага. Если он сейчас дойдет до кухни и возьмет там большой нож, которым мама разделывает рыбу, если сможет беззвучно подойти к кровати, то достаточно будет одного удара, чтобы алый фонтан забил из белесой дряблой шеи Фрэнка Гуда, заливая кипельно-белые простыни, заливая рыжеватую поросль ночной щетины под подбородком… Эмброуз почувствовал, что его снова начинает бить дрожь. Он сунул руки подмышки - дурацкий жест помогал ему успокоиться и справиться с проклятой трясучкой. И все же он не уходил, сверля взглядом ничем не защищенное горло Фрэнка. Минуту, две, три…
Дин не шевельнулся, когда Фрэнк вдруг подскочил на кровати и начал истово креститься, вполголоса бормоча молитвы. Дин не отвел взгляда, пока не убедился, что отчим понял, что не спит, и не взглянул ему в глаза. После чего подросток повернулся и, не говоря ни слова, беззвучно скользнул по коридору в свою комнату, как призрак.
Уснуть не получалось. Во рту оставался солоноватый привкус, в ушах грохотала кровь, напоминая о нахлынувшем вдруг страшном, безумном желании. Дин лежал, свернувшись в клубок и почти уткнувшись носом в колени, и пытался успокоиться, начать дышать ровно и выбросить из головы мысли об убийстве. Безуспешно. Вид Фрэнка, заливающего спальню кровью из распоротого горла, появлялся перед его мысленным взором, стоило только закрыть глаза. Не помогали попытки подумать о чем угодно другом, любая мысль так или иначе приводила Дина к алой струе, хлещущей из черного провала на светлой коже отчима. Он попробовал даже прочитать молитву, но слова просто толпились у него во рту, падая из него бесполезным дождем из жаб. В очередной раз споткнувшись на перечислении имен Божьих, Дин сдался и замолчал. Он не был создан для молитв. А для чего?
На ферме пожилые мексиканцы по вечерам часто садились в кружок и начинали рассказывать истории. Вся ребятня собиралась возле них - при отсутствии телевизора стариковские байки были одним из немногих доступных развлечений. Рассказывали поучительное, смешное и страшное, рассказывали о давних знакомых и народных героях, о святых и нечисти. Рассказывали и о диаблеро. Диаблеро были прОклятые, колдуны, ученики дьявола. Старики не всегда сходились в том, всегда ли диаблеро были злы по природе своей. Дон Эстебан, сухой и строгий старик с темным, почти негритянского оттенка лицом говорил, что каждый колдун делает свой нечестивый выбор сам, пусть и по наущению нечистого. Его вечный соперник по шахматной битве и непримиримый оппонент в спорах о природе вещей, коренастый, плечистый дон Анхель, чье плоское лицо с явной примесью индейской крови было цвета красной глины, возражал, что не все так просто. Иногда Эль Инмундо видит душу, которую хочет получить, да не может просто так сбить ее с пути истинного. И тогда он похищает часть этой души, а взамен вкладывает в тело душу дикого зверя. Так человек становится диаблеро - черным колдуном-оборотнем, вынужденным утолять свою страшную жажду человеческой кровью. Дон Эстебан на этом месте закатывал глаза и шепотом называл дона Анхеля “несчастным язычником”, и какое-то время старики переругивались к восторгу всех собравшихся. Дину больше нравилась версия дона Анхеля: в рассказах дона Эстебана диаблеро был обречен корчиться в адском пламени без всякой надежды на спасения, а старый индеец говорил о том, что душу человека, которого нечистый сделал диаблеро, можно спасти. Способ был сложен, и спустя почти десять лет Дин никак не мог вспомнить его целиком, но одно условие врезалось ему в память: если найдется женщина, не мать, не дочь и не сестра, что заплачет по колдуну, как по родному, эти слезы станут алмазами и разобьют сосуд, в котором дьявол держит плененную душу. После этого освободившейся душе нужно будет встретиться со зверем, занявшим ее место, и победить.
Дин сидел на кровати, скрестив ноги, и крутил в пальцах погнутую стальную вилку, с которой уже давно стерлись бурые пятна. Все прошедшие месяцы он хранил эту вилку в тайнике под кроватью, доставая ее, когда становилось совсем уж невмоготу. Воспоминание о том, как он воткнул кусок железа в руку Фрэнка, давало возможность продержаться еще немного - ради матери. А сейчас Дин Эмброуз размышлял, могло ли быть такое, что его душа по каким-то причинам приглянулась Эль Инмундо, и теперь всю жизнь ему придется провести со вкусом чужой крови на языке. Жалко, нельзя спросить у дона Анхеля, может ли мексиканский Сатана забрать душу белого американского мальчишки, и зачем ему такая бесполезная душа. С другой стороны… Дин вспомнил ужас, мелькнувший в глазах Фрэнка, и темная злая усмешка исказила его черты. Чертов святоша испугался. Испугался диаблеро. Что ж, пусть будет так.
Наутро Дин с трудом заставил себя подняться с кровати. Он так и не уснул толком, и теперь его мотало из стороны в сторону, словно пьяного или больного. Подросток кое-как умылся и вышел на кухню, надеясь перехватить что-нибудь перед школой. За столом сидел Фрэнк, механически поглощая отруби из глубокой тарелки. Он не удостоил пасынка приветствием, Дин тоже не собирался желать ему доброго утра. Наскоро залив овсяные хлопья яблочным соком (ничего более подходящего в холодильнике не нашлось), Эмброуз проглотил получившееся месиво, не чувствую вкуса, сполоснул тарелку и вернулся в свою комнату. Он уже почти был готов выйти из дома, когда дверь в комнату тихо открылась. На пороге стоял Фрэнк, с прищуром глядя на пасынка.
- Я слышал, как люди называют тебя, Дин. Диаблеро. Одержимый дьволом.
- И что с того? - поинтересовался Дин. Он окинул комнату быстрым взглядом, подыскивая, за что можно ухватиться в случае чего. Вряд ли Фрэнк собирался затеять драку прямо сейчас, но все-таки Эмброуз сделал шаг в сторону, чтобы оказаться поближе к табурету, задвинутому под письменный стол.
- Ты позоришь меня, Дин. Мне стыдно смотреть в глаза епископу, и людям в церкви, - Фрэнк говорил вкрадчиво, словно надеясь образумить заблудшую душу Дина. - Каково мне стоять перед Господом нашим, зная, что отрок, вверенный моему попечению Богом и людьми, обрекает свою душу на вечные муки, будучи одержим дьяволом и упорствуя в исцелении? Я могу спасти тебя, Дин, избавить от дьявола и вернуть в лоно Церкви. Борись с искушением, Дин, позволь мне очистить твою душу...
С каждым словом он делал еще один крошечный шажок вперед, сдвигаясь каждый раз буквально на дюйм, но неуклонно приближаясь к Дину.
- Покайся, Дин, и я изгоню из тебя дьявола...
Он резко выбросил вперед руку, чтобы схватить Дина за запястье, но тот был готов к подобному повороту событий. Эмброуз отшатнулся, уворачиваясь от цепких пальцев Фрэнка, и зло ухмыльнулся, глядя на недоуменное выражение на лице осознавшего промах отчима. Удивление медленно сменялось отголоском вчерашнего страха.
- Говоришь, люди называют меня одержимым… А знаешь, почему они меня так назвали? - подросток склонил голову набок, глядя на Фрэнка сверху вниз, и вытащил из кармана джинсов гнутую вилку. При виде нее Гуд вздрогнул. А Дин пошел ему навстречу, каждым своим шагом заставляя мужчину отступать назад. - Они зовут меня диаблеро, потому что я почти перегрыз горло парню, который меня ударил. И знаешь, Фрэнк… Мне понравилось.
Он резко качнулся вперед, и Фрэнк почти отпрыгнул назад, в коридор. Губы Дина скривились в победной усмешке. Он победил. Дьявол мексиканских стариков оказался сильнее бога Фрэнка Гуда. Впервые за долгое время Дин покинул квартиру не спеша, выпрямив спину и подняв голову.
Это оказалось довольно весело. Каждый раз, когда Дин просыпался ночью, чтобы сходить в туалет или за глотком воды, он на несколько минут замирал на пороге спальни Фрэнка и смотрел на него, спящего, не отрываясь, пока мужчина не просыпался от пристального давящего взгляда. Мистер Гуд пытался закрывать дверь, но попал в собственную ловушку: ни на одной внутренней двери в их квартире не было замков. Мрачное удовлетворение, которое Эмброуз испытывал от этой игры, хоть немного заглушало тревогу за мать. Доктор Эрлингтон сдержал обещание, и Джейн прошла полное обследование. Результаты оказались неутешительными. Казалось, что в ее организме не осталось ни одного органа, не нуждавшегося бы в лечении. Доктор был предельно откровенен с Дином: недостаток пищи, слишком высокие нагрузки, регулярные избиения, постоянное нервное напряжение - все это убивало Джейн Гуд, и чем дальше, тем быстрее. Всякий раз, думая об этом, Эмброуз стискивал зубы и до боли в суставах сжимал в кармане вилку, которую теперь всегда носил с собой.
На свой пятнадцатый день рождения Дин сидел на краешке кресла для посетителей в больничной палате и держал мать за руку. Детектив Дикинсон дал ему двадцатку, несмотря на все протесты, и на эти деньги парнишка три раза в неделю приезжал в больницу Доброго Самаритянина. Сегодня он еще купил большую шоколадку в автомате на первом этаже, от которой они с Джейн отламывали по кусочку, растягивая удовольствие. Миссис Гуд выглядела посвежевшей и даже немного помолодевшей: отдых и регулярное питание давали о себе знать.
- Ты у меня стал совсем взрослый, - улыбнулась Джейн и потрепала сына по голове, для чего Дину пришлось немного нагнуться. - С ума сойти, моему сыну пятнадцать лет!
Дин смущенно потерся щекой о ее ладонь. Джейн нежно погладила его по скуле и вытащила из-под подушки небольшой бумажный сверток.
- С днем рождения, сынок. Хорошо, что успела купить тебе подарок до того, как попала сюда.
- Мам… Спасибо, но зачем же ты… - бормоча благодарности, Дин непослушными пальцами разворачивал цветную упаковку. Под несколькими слоями бумаги оказалась довольно толстая серебряная цепочка. - Мам… Ты что, она же стоит кучу денег!
- Просто хотела, чтобы ты знал: я люблю тебя, Дини, - Джейн улыбалась, но в глазах ее блеснули слезы.
- Я тоже очень люблю тебя, мам, - Дин осторожно обнял мать. - Очень-очень.
- Я знаю, милый. Давай, помогу застегнуть ее.
Светлый металл приятно холодил шею. Дин бездумно поглаживал цепочку, с нежностью глядя на мать. Доктор Эрлингтон сказал, что выпишет ее через восемь дней - на этом заканчивалась страховка, а денег на дальнейшее лечение в стационаре у Джейн не было. Через восемь дней ей предстояло вернуться домой: к тяжелой низкооплачиваемой работе, скудному постному рациону и Фрэнку. Впрочем, Дин точно знал: он что-нибудь придумает. Обязан придумать.
Из-за болезни матери Дин забросил уроки, но на его оценках это не сильно сказалось: за все это время его ни разу не вызвали к доске, а с письменными заданиями он худо-бедно справлялся. Из случайно подслушанного возле учительской разговора Эмброуз выяснил, что миссис Эспозито каким-то образом узнала о том, что Джейн Гуд в больнице, и упросила других учителей “войти в положение и поберечь мальчика, который только-только взялся за ум”. Просто удивительно, как меняется отношение людей к тебе, стоит только прославиться: еще недавно ни единой душе в этой школе не был интересен Дин Эмброуз и его “положение”, а теперь, гляди-ка, превратился из “белого мусора” в “мальчика, который взялся за ум”. С его лица полностью сошли синяки - впервые за долгое, долгое время: скучающие оболтусы вроде Пита Мюллера больше не рисковали лезть к нему, боясь учителей куда меньше, чем жутковатой славы Диаблеро Дина Эмброуза. Более того, как выяснилось, ему достаточно было подойти к месту, где затевалась драка, и ее зачинщики мигом вспоминали, что у них, оказывается, есть другие, намного более важные дела. Не то чтобы Дин выяснял это специально, просто как-то раз после уроков в него врезался замурзанный тощий мальчишка лет тринадцати. Раздраженно отпихнув от себя пацаненка, Эмброуз вдруг заметил троих девятиклассников, запыхавшихся от погони. Увидев, кто стоит рядом с их жертвой, они с проклятиями прянули в стороны, сбрасывая скорость и обходя Дина по широкой дуге.
- С-спасибо, - пробормотал мальчишка, глядя на своего нечаянного спасителя со смесью восхищения и ужаса.
Твою мать, еще один заика, мрачно подумал Эмброуз.
- Давай, малой, иди отсюда, пока они не передумали, - бросил он и пошел дальше.
Этого случая Дину хватило, чтобы начать повнимательнее присматриваться к происходящему. Его откровенно побаивались, и Эмброуз не мог не признать тот факт, что ему нравилось новое положение вещей. Он по-прежнему был одиночкой, не нуждаясь ни в чьем обществе, но теперь занимал куда более высокое место в пищевой цепочке бесплатной школы. Наверное, то, что последовало за пониманием этого факта, было неизбежно. Наверное, его план, возникший спонтанно, был не так уж и хорош. Наверное, с его везением и не стоило этого затевать. Но он не мог не рискнуть.
Два шкета, решивших вытряхнуть из тщедушного одноклассника немного налички, крупно ошиблись с выбором места и времени. Вошедшему в мужской туалет Эмброузу хватило одного взгляда для того, чтобы намерения юных вымогателей истаяли как дым от сигареты старшеклассника. Их всхлипывающая жертва, уже сжимавшая в потном кулаке помятые купюры, удостоилась лишь короткого “кыш”, и не преминула воспользоваться шансом на спасение. Дин аккуратно закрыл за мальцом дверь и повернулся к притихшим и растерявшим весь задор соплякам. Ему хватило одной секунды, чтобы принять решение.
- Выворачивайте карманы. Быстро.
- А… - один из мальчишек начал было что-то говорить, но Дин ухватил его за плечо и аккуратно приложил к кафельной стене.
- Быстро.
Неудавшиеся вымогатели не осмелились спорить и послушно полезли в карманы за деньгами. На двоих у них было что-то около полтинника - Дин не успел пересчитать. Дверь в туалет распахнулась, и вошел один из учителей средней школы. За его спиной маячил давешний задохлик.
Часом позже Дин сидел в кабинете директора, разглядывая потертый ковролин под ногами. После длинной и гневной тирады сам директор, мистер Шмидт, удалился, оставив проштрафившегося ученика в обществе мисс Гонсалес и детектива Дикинсона.
- В этот раз я серьезно попал, да, сэр? - спросил Эмброуз, избегая смотреть полицейскому в глаза. Ему было стыдно.
- Похоже, что так, сынок, - Дикинсон кивнул. - Теперь, когда мы избавились от общества этого напыщенного фрица, прости, Роза (мисс Гонсалес закатила глаза и развела руками, словно говоря “что есть, то есть”), может, ты перестанешь играть в пленного солдата на допросе, и расскажешь, что за моча стукнула тебе в голову? Еще раз прости, Роза.
- Ради всего святого, Стэн, я же всю жизнь провела в благородных домах и никогда не жила в сраной жопе сраного Цинциннати! - хохотнула женщина, и тут же хлопнула себя по губам, пробормотав что-то вроде “господи, прости”. Дин против воли улыбнулся.
- Ничего смешного, молодой человек! - немедленно отреагировала офицер социальной службы. - Вот уж будьте любезны, припрячьте свою улыбочку до лучших времен, и объясните нам, что заставило вас изображать Робин Гуда в мужском туалете!
- Кого? - переспросил Дин. Он вскинулся было, услышав ненавистную фамилию, но имя ему ни о чем не говорило.
- Ох, Езус-Мария, - вздохнула мисс Гонсалес, позабыв про свой грозный натиск. - Ты не знаешь, кто такой Робин Гуд?
- Нет, мэм, - Эмброуз пожал плечами.
- Он отбирал деньги у богатых и отдавал их бедным, - произнесла мексиканка странным голосом, словно впервые в жизни видела человека, не знавшего, кто такой этот Робин Гуд.
- Тогда я почти что он, - хмыкнул Дин. - В масштабах сраной жопы сраного Цинциннати.
- Следи за языком, юноша, - мисс Гонсалес погрозила ему пальцем и повернулась к Дикинсону, который все время этого диалога сидел с преувеличенно скучающим видом. - Стэн, это еще хуже, чем я думала!
- Я говорил тебе, Роза.
- Это просто ужасно! Бедный мальчик! - и снова, без перехода, нависла над весьма озадаченным происходящим Эмброузом. - Дин, тебе нужны были деньги для мамы?
Что-то придумывать не было смысла: Дикинсон прекрасно знал его историю, и Дин не понимал, ради чего затеян весь этот спектакль.
- Да, мэм. Доктор сказал, что ей нужно хорошо питаться, мясом.
- У вас дома не хватает денег на еду?!
- У нас дома живет ебнутый ублюдок, который то и дело твердит о боге, а сейчас чертов пост! - вспылил Дин. - Он скорее убьет ее, чем разрешит покупать мясо в пост, а она не осмелится делать это тайком. Если я не буду сам покупать это чертово мясо, мама так и будет голодать!
- В общем, так, Дин, давай заканчивать этот цирк, - сказал Дикинсон, поднимаясь со стула. - Мы с мисс Гонсалес здесь именно за этим.
- Что, меня из школы выкинут? - хмуро уточнил Дин. - И хрен с ней, может, придумаю, где найти работу.
- Нет, молодой человек, от школы вам так просто не отвязаться, - усмехнулась мисс Гонсалес. - У детектива для тебя есть кое-что получше.
- Говоришь, хочешь найти работу? - сощурился Дикинсон, пристально глядя на Эмброуза.
- Да, сэр.
- Тогда собирайся, поедешь со мной.
- Куда? - набычился Дин.
- На работу. Мисс Гонсалес поедет с нами, чтобы засвидетельствовать, что тебя, как несовершеннолетнего, не будут эксплуатировать, и это не повредит твоей учебе.
- Что за работа? - спросил Эмброуз, все еще недоверчиво косясь на полицейского.
- Урановые рудники, - рявкнул Дикинсон. - Увидишь. Давай, шевелись, у меня не так много времени, чтобы тратить его на болтовню.
____________________________
* "Проклятый колдун! Диаблеро!" (исп.)
** "Заткнись, ублюдок! Шевелись!" (исп.)
Дисклеймер: главным героем является персонаж вселенной WWE Дин Эмброуз. Несмотря на то, что использованы некоторые факты из интервью Дина Эмброуза (и ранее, Джона Моксли), текст является вымыслом от первого до последнего слова. Любые совпадения с жизнью рестлера Джонатана Гуда полностью случайны.
Варнинг: содержит сцены насилия и жестокого обращения с детьми, а также нецензурную брань.
Часть первая. Паук
Демоны Дина Эмброуза
Часть вторая. Диаблеро
Download Staind Open Your Eyes for free from pleer.com
читать дальше- Как ты себя чувствуешь, Дин? - спросил детектив Дикинсон, грузно опускаясь на свой стул. Стул был ровесником участка, в котором находился, и стола, за которым стоял, поэтому он жалобно скрипнул, принимая на себя без малого две сотни фунтов веса. Дин Эмброуз в тон ему хлюпнул носом, стер рукавом уже начавшую подсыхать кровь с лица, пожал плечами и честно ответил:
- Паршиво, детектив Дикинсон, сэр. Как будто меня вчетвером отмудохали.
- Судя по показаниям свидетелей, именно так и было, - заметил полицейский, разглядывая сидящего перед ним подростка. Посмотреть было на что: на левой брови белели скобки швов, глаз под ней заплыл густо-фиолетовой опухолью. Нос распух и время от времени начинал кровоточить. Тогда Эмброуз хлюпал носом и размазывал рукавом грязной куртки кровь по лицу. Ни лицо, ни куртка чище от этого не становились. - Те же свидетели говорят, что ты начал драку первым.
- Ну да, - Дин набычился, втянув голову в плечи. - Они облили бензином бедолагу Джонси и собирались поджечь.
- Они - это?..
- Маркус Делавега со своими дружками. Одного зовут Хорхе, того, у которого татуха на шее, двух других я раньше не видел. Толку вам меня спрашивать, у вас наверняка на них досье есть!
Дикинсон вздохнул. Он отложил в сторону ручку, которую уже занес над листом протокола, и пододвинулся ближе к мальчишке. Стул от такого обращения застонал, но детектив не обратил на это внимания: вещь, прослужившая двадцать два года, в один день не развалится.
- Послушай, Дин, я знаю, что мои расспросы могут выглядеть глупо. Но я обязан спрашивать именно так, это для протокола. Чтобы быть уверенным, что мы ничего не упускаем. Так что прояви немного терпения, ладно?
- Да мне не сложно, - снова пожал плечами Эмброуз. Старый полицейский был одним из немногих взрослых, кто был добр к нему, и Дин чувствовал себя немного обязанным ему.
- Тогда расскажи мне все с самого начала.
Рассказ получился коротким. Дин болтался по улице без дела, как часто бывало в последнее время: Джейн в этом сезоне работала по вечерам, а потому ее сын уходил из дома незадолго до прихода Фрэнка и слонялся по району, убивая время, пока на фабрике не закончится вторая смена. Тогда он встречал мать у ворот и шел вместе с ней домой. К моменту их возвращения обычно бывало уже слишком поздно для семейного ужина и проповедей. После того, как Дин провел две недели в больнице с переломом ключицы, сотрясением мозга и кучей других менее серьезных травм, Фрэнк притих, но мальчик все равно предпочитал находиться как можно дальше от него: полный тяжелой ненависти взгляд отчима давил на него каждую минуту, которую они проводили в одном помещении. Так вот, Дин болтался по улице, старательно избегая немногочисленных прохожих. Ранний осенний вечер уже наступил, а в их районе мало кто без особой необходимости выходил из дома после наступления темноты. Хотя бы потому, что без труда можно было нарваться на шайку скучающих балбесов вроде Маркуса Делавеги и его друзей. Ни в какой банде девятнадцатилетний Маркус не состоял, но любил при каждом удобном случае продемонстрировать свою крутизну и бесшабашность. В тот вечер они с дружками основательно набрались и избрали своей мишенью Доходягу Джонси.
Джонси был бездомным и душевнобольным. Ему было не больше двадцати пяти лет, но выглядел он полной развалиной: болезненно худой, с морщинистым от жизни на улице лицом, прикрытым слипшимися прядями непонятного цвета волос, он не вызывал никаких эмоций, кроме брезгливой жалости. Временами Джонси начинал разговаривать сам с собой и махать руками, отбиваясь от невидимого врага, но большую часть времени он проводил, сидя у какой-нибудь стены и глядя в одну точку. Из полуоткрытого рта у него свисала ниточка слюны, и добиться от Джонси какой-либо реакции было невозможно: он не замечал дождя, снега, гадящих на него птиц и задирающих лапу собак, и даже комья земли, которыми в него бросали веселящиеся малолетки, не были способны заставить его проявить хоть какой-то интерес к миру. Старшее поколение жителей района, в основном, латиносов, жалело Джонси. Они называли его Эль Тонто, “Блаженный”, подкармливали и отгоняли от него собак и ребятишек. Но с Маркусом связываться никто не хотел.
Пьяный Делавега прицепился к Джонси как верблюжья колючка. Он требовал к себе внимания, но блаженный молча пялился куда-то за спину Маркуса и не реагировал ни на громкие оскорбления, ни на плевки. Дружки Делавеги, кучковавшиеся вокруг заниженной старой “шевроле” только подливали масла в огонь, подзуживая разошедшегося приятеля.
- Он тебя не уважает, Маркус, - гоготал Хорхе, худощавый смуглый парень с татуировкой в виде узора из черепов на шее. Он сидел на капоте с бутылкой текилы в руке.
- Точно, просто в хуй не ставит! - вторил ему другой, с зализанной блестящей прической сутенера, его Дин не знал.
- Р-разъебу гниду! - взъярился Маркус и отвесил бездомному пинок. Джонси завалился набок и остался так лежать, глядя в небо своим бессмысленным взглядом. - Получай!
Остальные парни, отлепившись от машины, присоединились к вожаку и некоторое время они пинали Джонси вчетвером. Бомж даже не стонал. Видимо, это и снесло Маркусу крышу окончательно.
- Ты у меня заорешь, - пьяно выкрикнул он, толкая ногой неподвижное тело Джонси. - Ты у меня заголосишь, паскуда, так, что чертей в аду проберет!
Делавега бросился к машине, открыл багажник и вытащил оттуда канистру. Нетвердой рысцой вернувшись к распластавшейся на асфальте жертве, мексиканец открутил крышку и поднял канистру на вытянутых руках.
- Давай, Эль Тонто, кричи! Кричи, тупой уебок, ты же знаешь, я это сделаю!
Джонси молчал. Маркус перевернул канистру, обдавая желтоватой резко пахнущей струей и бездомного, и ноги своих же дружков.
- Кричи!
- Кри-чи, кри-чи, кри-чи! - скандировали остальные трое, пока Делавега рылся в карманах в поисках зажигалки.
В этот момент в Маркуса с разбега врезался Дин Эмброуз. Ему удалось отбросить более крупного и тяжелого мексиканца на пару ярдов и сбить с ног. Приземлившись сверху (и больно саданувшись коленом об асфальт), Дин молча впечатал правый кулак в скулу Делавеги. Потом левый. Потом снова правый. Потом он успел увернуться от удара подоспевшего Хорхе и еще раз врезать Маркусу прежде, чем ему протянули бейсбольной битой поперек спины. Хорхе и четвертый из мексиканцев, низкорослый бритоголовый крепыш, в четыре руки поставили Дина на ноги и прижали к стене.
- А ты еще кто, сученыш? - поинтересовался Маркус, сплевывая кровь, и, не дожидаясь ответа, ударил подростка в лицо.
Дину показалось, что от боли у него взорвется голова. Мало того, что глаз тут же начал заплывать, а кровь из рассеченной брови потоком хлынула на лицо и шею, он еще и сильно ударился затылком о стену. Если бы его не держали двое, он наверняка не удержался бы на ногах.
- Ты кто, блядь, такой, а? - прокричал Делавега ему в лицо и ударил еще раз. Теперь кровь лилась еще и из разбитого носа, попадая в рот. Выплюнув горящую соленую жижу, Дин прохрипел:
- Меня зовут… Дин… Эмброуз…
- Что ты сказал? Что ты, блядь, сказал? - Маркус сделал знак рукой, и мексиканцы, державшие Дина, разжали руки. Эмброуз тяжело рухнул на колени. - Ты никто, блядь! Ты никто, и я забуду твое имя, как только втопчу тебя в асфальт!
Дин свернулся клубком, прикрывая руками голову и пытаясь прижаться спиной к стене. Помогало не особо: удары сыпались на него со всех сторон. Вжимая голову в плечи и закрывая локтем лицо, Эмброуз обнаружил, что зачем-то считает эти удары, словно подсчет мог облегчить боль. Он сбился со счета где-то на третьем десятке. Спустя пару секунд мексиканцы выдохлись. Еще через пару секунд Дин рискнул чуть убрать руку от лица и разлепить правый глаз. Прямо перед ним стоял, уперевшись ладонями в бедра, Делавега и хрипло дышал. Подросток пошевелился. Никто не обратил на это внимания, видимо, сочли, что избитый сопляк не представляет опасности. С чудовищным усилием Дин заставил себя подняться хотя бы на четвереньки. Увидев это, Маркус рассмеялся, выплевывая из себя хриплые каркающие смешки. И без того дезориентированного, страдающего от боли во всем теле Дина ослепила белая вспышка.
- Меня… зовут… Дин… Эмброуз… - прошептал он, поднимая залитое кровью лицо. Его единственный открытый глаз пылал яростью.
- Что ты сказал? - издевательски переспросил Делавега.
- Меня зовут Дин Эмброуз, и ты меня, блядь, запомнишь, - прошипел Дин и прыгнул. Прыгнул из невозможной, неудобной позы, толкая себя вперед и вверх силой ног и всепоглощающего белого безумия, словно дикий зверь он прыгнул, толкая Маркуса плечом в солнечное сплетение. Не ожидавший ничего подобного мексиканец взмахнул руками и упал, а Дин с каким-то утробныем воем вцепился зубами ему в горло. Примерно в ту же секунду послышались переливы полицейской сирены, и черно-белая машина с маячками вылетела из-за угла.
На то, чтобы пересказать все эти события, у Дина ушла от силы пара минут. После того, как мальчик закончил, детектив Дикинсон тяжело вздохнул и еще некоторое время молчал, записывая что-то в лежащий перед ним протокол. Поставив последнюю точку, он перевернул лист чистой стороной вверх и пристально посмотрел на сидящего перед ним Эмброуза. Тот истолковал этот взгляд по-своему.
- Делавега бы сделал это. Поджег бы Джонси. Он и трезвый - тот еще ублюдок, а когда напивается, становится в сто раз хуже.
- Почему ты полез в драку вместо того, чтобы позвонить в полицию? - мягко спросил детектив.
“Потому что мой отчим - долбаный сектант, и у меня нет мобильника”, - хотел сказать Дин, но промолчал. Вместо этого он пробурчал, кося на полицейского здоровым глазом:
- Вам же позвонили. И когда вы приехали?
Дикинсон крякнул. Мальчишка был прав: если бы не он, к моменту приезда полиции Доходяга Джонси уже догорал бы.
- Послушай, Дин… Ты оказываешься за этим столом уже который раз за полгода? Третий?
- Четвертый, - без энтузиазма признал Дин. - Но я вроде как все время пострадавший, разве нет?
- Так и есть, - спокойно согласился детектив. - Три драки, из них одна - при попытке ограбления. Один против троих, потом против двоих, потом еще раз против троих. И вот теперь - четверо парней выбили из тебя все дерьмо. Идешь на рекорд?
Эмброуз раздраженно дернул плечом.
- Во мне слишком много дерьма, чтобы Маркусу или кому-то вроде него удалось его из меня выбить.
- И ты снова прав, - Дикинсон кивнул. - Но в этот раз все намного серьезней. Это не просто мальчишеская драка на улице. Бедняга Джонси, к счастью, остался жив и даже не сильно пострадал, но то, что сделали Делавега с дружками, классифицируется как попытка убийства. И у нас есть свидетели.
- Что ж эти свидетели ничего не сделали? - зло спросил Дин, снова утирая рукавом красную струйку, вытекшую из ноздри.
- А почему ты не стал подавать заявление на отчима? - парировал Дикинсон.
- Это другое. Мама бы… Вы не поймете, - бросил Эмброуз и отвернулся. Детектив не стал спорить. Он наблюдал эту историю не один десяток раз: в бедных районах женщины до последнего цепляются за мужей, какими бы никчемами те ни были.
- Делавегу и его приятелей мы упрячем, не сомневайся. У них в машине нашли пакет мескалина и незарегистрированный ствол, на котором, судя по всему, висит минимум два вооруженных грабежа. Вкупе с нападением на Джонси, это тянет на несколько лет тюрьмы. Нам даже не понадобится свидетельство пацана, который спас несчастного бомжа от смерти, а этих подонков - от куда более серьезного обвинения, - дождавшись, когда Дин созволит посмотреть на него, Дикинсон медленно порвал только что написанный протокол на четыре части и бросил в корзину для бумаг. - Я не буду упоминать тебя в рапорте. Будем считать, что неизвестный, вступившийся за Джонси, скрылся до приезда полиции. Из свидетелей тебя никто толком не разглядел, а Джонси никому ничего не расскажет.
- Почему вы это делаете, сэр? - Дин так удивился, что даже забыл притворяться хамом и добавил уважительное обращение в конце фразы.
- Потому что ты хороший парень, Дин. У тебя сердце воина, как сказали бы мои ирландские предки, - Дикинсон усмехнулся и провел рукой по голове, на которой оставалось еще немало рыжих волос. - Будет обидно, если этот чертов район сожрет тебя.
- Я… - Дин замер, подбирая слова, но тут из дальнего конца коридора послышался шум, звуки сдвигающейся мебели и громкая ругань по-испански. Из комнаты для допросов двое полицейских вывели Маркуса Делавегу с заломленными за спину руками. Шея у него была забинтована. Проходя мимо стола, за которым сидели Дикинсон и Эмброуз, мексиканец снова впал в буйство и рванулся из крепких рук служителей закона.
- Чтоб ты сдох, Эмброуз! Brujo maldecido! Diablero!* - успел прокричать он, прежде чем один из сопровождающих его полицейских несильно дернул его за запястье, и Делавега затанцевал на негнущихся ногах, пытаясь уменьшить боль в вывернутом суставе.
- Cállate, cabrón! Camina!** Живее! - прикрикнул на него полицейский. Делавега повиновался. Дин проводил его взглядом.
- Я знаю, что вы скажете, сэр. Я вечно нарываюсь на неприятности, потому что шляюсь по ночам по улице, - после того, как Маркуса увели, Дин словно сдулся, обмяк на жестком стуле для посетителей. - Сиди лучше дома, учи уроки. Знаете же… Да и маму надо встречать. Этот ублюдок ведь не пошевелится завести ради нее свою развалюху.
- Как он себя ведет? - спросил Дикинсон. Он знал, что Дин не называет своего отчима иначе, чем “он” или “этот ублюдок”. В принципе, он был полностью с этим определением.
- Маму не трогает, - скупо ответил Эмброуз. - Мне, бывает, леща отвешивает, но я сам его бешу.
- Зачем, Дин? - спросил детектив. Эмброуз только ухмыльнулся в ответ, и детективу Стэнли Дикинсону (пять лет в морской пехоте, из них полгода в Камбодже, двадцать два года в полиции Цинциннати) пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отшатнуться: что-то звериное, древнее, темное промелькнуло в хищном оскале на окровавленном и распухшем лице подростка.
- Дин!
Эмброуз вздрогнул, услышав женский голос, и наваждение пропало. Перед Дикинсоном снова сидел страдающий от боли тощий мальчишка.
- Мама!
Джейн почти бегом преодолела длинный коридор участка и обняла сына.
- Дин, милый... Боже мой, что у тебя с лицом?
- Все в порядке, мам. Прости, я опять подрался. Прости, мам, - бубнил Дин на одной ноте, уткнувшись лбом матери в плечо. По хрипотце в его голосе Дикинсон догадался, что парень еле сдерживает слезы. Господи, ему же всего четырнадцать, вспомнил детектив. Через несколько месяцев исполнится пятнадцать. Сколько в нем уже, пять футов и десять дюймов? Крупный будет парень, когда вырастет. Если вырастет.
Детектив кашлянул, привлекая внимание женщины. Джейн Гуд нехотя подняла голову, с вызовом глядя полицейскому в лицо.
- Миссис Гуд, прежде, чем вы узнаете, что произошло, я хочу от лица всех служащих 34-го участка поблагодарить вас за воспитание Дина. Сегодня он повел себя как настоящий мужчина и настоящий христианин. Не побоявшись выступить против многократно превосходящего числом противника, он спас человека от гибели, и это не преувеличение. Вы можете гордиться своим сыном, миссис Гуд.
Стэн Дикинсон не проработал бы столько в полиции, не умей он разговаривать с людьми. Громоздкие фразы звучали напыщенно, но зато они вызывали ощущение серьезности и даже торжественности момента. Такая высокопарная речь почти со стопроцентной вероятностью останавливала поток обвинений в адрес как героя выступления, так и полиции, даже если он уже готов был сорваться с уст разгневанных родителей. Впрочем, Джейн Гуд вовсе не выглядела разгневанной, скорее, испуганной и усталой. Она бессмысленно посмотрела на Дикинсона, будто не зная, как реагировать на его слова.
- Дину ведь ничего не грозит, детектив? - переспросила она, сжимая тонкие пальцы на плече у сына. Если мальчишке и было больно, вида он не подал.
- Ничего, миссис Гуд, - подтвердил Дикинсон. - Насчет травм тоже не переживайте, врач осмотрел его и не нашел ничего серьезного. Пару недель походит с синяками…
- Но мне же не впервой, мам. Ничего страшного, - Дин неловко поднялся, стараясь не шипеть от боли. - Детектив, сэр, мы можем идти?
Его немного перекашивало на сторону от боли в боку, голову приходилось выворачивать, чтобы видеть хоть что-нибудь одним глазом, но парнишка все равно умудрялся поддерживать мать под руку и словно бы загораживать ее своим телом от всего остального мира - в данном случае, от Дикинсона. Полицейский только вздохнул и подхватил со стола ключи от машины.
- Время уже позднее, а твоя мама устала. Я подвезу вас, не против?
- Спасибо, сэр, - после небольшой заминки ответил Дин.
Ехать было недолго, всего пару кварталов. Дикинсон вел машину молча, и Дин был ему за это благодарен. Больше всего на свете его сейчас интересовало, работает ли лифт: даже предстоящая разборка с Фрэнком пугала его не так сильно, как перспектива подниматься пешком на восьмой этаж. К счастью, лифт был исправен. Дин успел выйти из кабины и сделать несколько шагов по направлению к двери их квартиры, когда у него вдруг закружилась голова. Он выпустил руку Джейн и привалился спиной к стене, пережидая приступ бессилия.
- Не волнуйся, мам. Я сейчас. Только отдохну минутку…
- Бедный мой мальчик, - Джейн осторожно погладила его по правой скуле. - Сильно болит?
- Не очень, - соврал Дин.
- Это правда? То, что сказал детектив. Ты правда спас чью-то жизнь?
- Они хотели поджечь Доходягу Джонси. Облили его бензином, и Маркус стоял с зажигалкой в руке… - Дин закрыл здоровый глаз, опасаясь смотреть матери в лицо. - Я шел встречать тебя, а там они… Наверное, я зря...
Джейн прижала палец к губам сына.
- Не говори так, малыш. Такие вещи не бывают зря. Пойдем домой. Тебе нужно лечь.
- Да, мам.
Дин кое-как отлепил себя от стены, и едва не потерял равновесие, но Джейн поддержала его с удивительной твердостью. Вдвоем они преодолели два десятка метров по коридору, и Джейн, одной рукой нашарив в сумочке ключи, открыла дверь. В прихожей горел свет, и сердце Дина сжалось. Опираясь на плечо Джейн, он кое-как скинул раздолбанные кроссовки, все еще пахнущие бензином, и поковылял было к ванной, надеясь смыть кровь с лица и рук, но тут из гостиной вышел Фрэнк. Коротко всхрапнув, Дин отшатнулся назад и замер в напряженной позе, загораживая собой мать. Глаза Фрэнка сузились от ярости, и он уже открыл рот, чтобы обрушить на жену и пасынка одну из своих гневных проповедей, но тут Джейн Гуд вышла из-за спины сына и встала перед ним.
- Прежде, чем ты скажешь хоть слово, Фрэнк, послушай-ка меня!
- Отойди в сторону, Джейн! - рявкнул Гуд, но Джейн, вместо того, чтобы как всегда пугливо съежиться, сделала шаг вперед.
- Нет, Фрэнк. Сегодня ты не будешь кричать на моего сына и обвинять его в одержимости дьяволами. Сегодня он пожертвовал собой, чтобы спасти жизнь невинного, и это самый христианский поступок из всех, что я могу себе представить. И детектив Дикинсон с радостью тебе это подтвердит.
Ошарашенный ее неожиданным напором и отвагой Фрэнк развернулся и ушел в гостиную. Джейн с торжествующей улыбкой посмотрела на сына.
- Иди в свою комнату, милый. Я сейчас приду к тебе.
- Да, мам, - только и смог выговорить Дин.
Шипя от боли, он снял с себя залитую кровью куртку и стащил через голову футболку. Джейн вошла в его комнату как раз в тот момент, когда Дин застыл возле кровати с охапкой безнадежно испорченной одежды в руках и думал, куда ее деть. Поставив на комод миску с теплой водой, мать мягко, но решительно забрала у него вещи и бросила их на пол.
- Ложись, Дин.
Подросток послушно вытянулся на кровати и закрыл глаза. Мокрая теплая ткань коснулась его лица: Джейн легкими точными движениями смывала засохшую кровь.
- Бедный мой мальчик, - прошептала она, наклоняясь так низко, что Дин почувствовал запах дешевого шампуня от ее волос. - Сколько их было?
- Четверо, - немного неразборчиво ответил он. - Детектив сказал, их посадят.
- И слава богу, - Джейн прервалась на секунду, чтобы прополоскать порозовевший край полотенца в воде. - Ты очень храбрый, Дини. Настоящий герой.
“Дини”. Мать не называла его так уже много лет, с тех пор, как они вернулись с фермы. Дин до боли в распухшем лице зажмурил глаза, чтобы скрыть выступившие слезы, но блестящие капли не укрылись от материнского взгляда.
- Больно, малыш?
- Немного. Мам…
- Что, сынок?
- Я правда не мог пройти мимо. Делавега бы поджег Джонси, он будто с ума сошел. Вот в него точно дьявол вселился. А Джонси им даже ответить ничего не мог, даже не кричал. Они поэтому и взбесились, что он не кричал. А он дурачок, блаженный, - начав говорить, Дин уже не мог остановиться. Его начало трясти, слезы все-таки хлынули из глаз, ссадины на лице защипало. Последние остатки самообладания ушли на то, чтобы взглянуть в лицо Фрэнку, и теперь Дина наконец-то накрыло запоздалой волной ужаса. - Я так испугался, мам… Когда Маркус стоял над Джонси с зажигалкой, мне было так страшно! Я представил, как это будет, как в фильмах про Вьетнам, нет, хуже, как в аду, и я не выдержал. Даже не помню, как бросился на этого урода. Когда они меня били, было уже не так страшно, а до этого просто ужасно. Разве храбрый может так испугаться, чтобы себя не помнить?
- Тише, тише, малыш… - Джейн осторожно прижала голову сына к груди. - Ты мой герой. Защитник слабых и спаситель невинных. Я так тобой горжусь, Дини!
Если бы я был настоящим героем, я бы спас тебя, хотел сказать Дин, но не сказал. Ему показалось кощунственным говорить такие вещи, все еще чувствуя вкус крови Делавеги во рту. Солено-сладкий металлический вкус крови врага, медленно заполняющий пустоту у него внутри.
Дин так и заснул, прижавшись к матери и вцепившись в ее руку, как маленький. Ему снился жаркий летний день в парке, мама в легком платье с крупными цветами на ткани, разложенная на траве клетчатая клеенчатая скатерть и корзинка для пикника. Детектив Дикинсон смеялся и подбрасывал рукой в бейсбольной перчатке мяч. Дин стоял на напружиненных ногах, крепко сжимая биту, и ждал броска. Дикинсон размахнулся, мячик вылетел из его руки, и голос Маркуса Делавеги где-то за спиной прокричал, срываясь на хрип: “Диаблеро!” Дин ударил, и отполированное дерево биты отправило мяч в стремительный полет куда-то к верхушкам деревьев. Эмброуз бросил биту на землю и побежал к матери, даже не подумав оглянуться.
О случае с Делавегой быстро стало известно. В их районе новости распространялись со скоростью пожара, и в школе Дин то и дело слышал за спиной тихие шепотки, повторяющие слово “Диаблеро”. Сначала это раздражала Эмброуза, но потом он понял, что ситуация складывается скорее в его пользу: к нему перестали цепляться. Парень, почти перегрызший горло Маркусу Делавеге, был не лучшей мишенью для насмешек. Кроме того, был еще один, совершенно неожиданный плюс. Миссис Эспозито, учительница литературы, и миссис Каррера, преподававшая естественнонаучные дисциплины, и историк мистер Санчес, и некоторые другие учителя, преимущественно мексиканцы, начали относиться к Дину по-другому. Даже строгая математичка миссис Мерфи несколько раз ставила Дину совершенно незаслуженные пятерки, заставляя его смущаться и с невиданным ранее упорством бросаться на штурм совершенно не дающейся ему алгебры.
Джейн радовалась школьным успехам сына, и старалась поддерживать в нем невесть откуда взявшееся рвение. Дин понимал это, и его мучило чувство вины из-за того, что его мать отрывает время от сна на то, чтобы обсудить с ним параграф из учебника обществознания или задание по литературе. Он с тревогой наблюдал за тем, как Джейн становится все бледнее с каждой неделей, как тяжело она двигается, как замирает подолгу на одном месте, словно забыв, чем занималась за секунду до этого. Несколько раз он просил ее сходить к врачу, но Джейн только отмахивалась, ссылаясь на простую усталость. Стискивая зубы, Дин проводил дома почти все свободное время. Помимо уроков, на которые он теперь тратил столько времени, сколько раньше и представить себе не мог, он взял на себя почти все домашние обязанности: уборку, стирку, мытье посуды, чтобы дать матери чуть больше времени на отдых. Он перестал пререкаться с отчимом, молча выполняя даже самые идиотские его просьбы. Как ни странно, через пару недель Фрэнк отстал от него, видя мрачное упорство, с которым Дин пытался оградить мать от любых забот и неприятных переживаний.
В состоянии хрупкого, но все-таки мира, прошла осень. Заканчивался ноябрь, наступал Рождественский пост, приближался день рождения Дина. Он давно уже не придавал никакого значения годовщине своего появления на свет: ни праздника, ни подарков ему все равно не полагалось. Только мама тайком от Фрэнка всегда умудрялась приготовить для Дина что-нибудь эдакое. В прошлом году это были кроссовки Nike - не китайский ширпотреб, который выдавали за “фирму” мексиканские продавцы уличных магазинчиков, а всамделишные фирменные Nike, из хорошей черной кожи, с анатомичной подошвой и сетчатыми вставками для вентиляции, которые стоили не меньше сотни. Конечно, за год непрерывной носки они здорово обтрепались и потеряли парадный вид, но все еще были крепкими и разваливаться не собирались. Только вот уже начинали жать…
Дин чертыхнулся сквозь зубы: поджатые пальцы ног в прошлогодних кроссовках свело судорогой. Он маялся перед воротами фабрики уже битых полчаса, а мамы все не было видно. Обычно она выходила почти сразу же после конца смены, до того, как ее товарки соберутся шумной гурьбой, но не сегодня. Эмброуз торчал чуть в стороне от ворот, вытягивая шею, чтобы разглядеть Джейн сначала на внутренней территории фабрики, потом в толпе пестро одетых мексиканок, потом пытаться узнать ее в силуэтах немногочисленных припозднившихся рабочих… Прошло сорок минут после гудка, возвещающего конец смены, а Джейн так и не вышла. Дин нервно передернул плечами, и продолжил вышагивать туда-сюда перед воротами. Она просто задержалась. У нее, наверное, куртка порвалась, и ее нужно зашить. Или каблук на сапоге оторвался. Или…
- Эй, парень! - окликнул его мужской голос.
Дин обернулся. Возле ворот стоял пожилой белый мужчина со спортивной сумкой на плече. Подросток немного знал его: он был мастером в цеху у Джейн.
- Парень, ты ведь сын Джейн Гуд?
- Да, мистер, - Дин не спеша подошел к нему, пытаясь не выдать своей нервозности. - Я пришел встретить маму, а ее все нет…
- Тебе что, не сказали? - мужчина крякнул и потер рукой затылок.
- Что - не сказали? - с трудом выдавил из себя Дин. Его сердце сжалось и замерло, и не билось до того момента, пока он не услышал:
- Ей стало плохо на работе, и ее увезли в больницу. Мы звонили вам домой, твой отец взял трубку…
- Он не мой отец, - прошипел Дин. Он вспомнил телефонный звонок, прозвучавший в их квартире несколько часов назад. Фрэнк снял трубку, представился, потом долго молчал, потом бросил короткое “Я понял” и нажал “отбой”. Ярость полыхнула в нем белым огнем. - Спасибо, мистер.
Он развернулся и побежал.
- Мне жаль, парень, - проговорил мужчина ему в спину, но Дин его уже не слышал.
По лестнице он буквально взлетел. Надсадно, с присвистом, дыша, Эмброуз не сразу попал ключом в замочную скважину, а когда дверь наконец открылась, он ворвался в квартиру, словно ураган.
- Что с ней? В какой она больнице? - прохрипел Дин в лицо Фрэнку, еле сдерживаясь, чтобы не броситься на него.
- Она в больнице Доброго Самаритянина на Диксмит авеню, - ответил Фрэнк. - Окончательного диагноза еще нет.
Дин почувствовал в его тоне толику то ли презрения, то ли насмешки, и ему потребовалась добрая минута на то, чтобы восстановить самообладание.
- Я еще вернусь, ублюдок, - пообещал он и вылетел из квартиры, громко хлопнув дверью.
Детектив Дикинсон собирался ложиться спать. Он пощелкал телевизионным пультом, выбирая программу, под которую заснет, и остановился на канале Discovery - поздним вечером там шли замечательно скучные передачи про тектонические сдвиги и прочую научную ерунду. Детектив уже потянулся к выключателю света, когда в кармане брюк, висевших на спинке стула, зазвонил мобильный телефон. Чертыхнувшись, пожилой ирландец вытащил громоздкий аппарат и посмотрел на зеленоватый экран. Звонили из участка.
- Не было печали, - пробормотал он и нажал кнопку приема вызова. - Дикинсон!
- Доброй ночи, сэр, - сказал в трубке немного виноватый голос сержанта Гарсии, их диспетчера. - Тут к вам пришли. Я сказала, что сегодня не ваша смена, но парень весьма настойчив.
- Что за парень? - последние остатки благостного вечернего настроения покинули детектива в один момент.
- Его зовут Дин Эмброуз. Простите, сэр, что звоню вам в такое время, но он…
- Все в порядке, Гарсия. Ты все правильно сделала. Передай ему трубку.
На том конце провода послышались приглушенные голоса.
- Алло? Детектив Дикинсон, сэр? - скороговоркой пробормотал срывающийся мальчишеский голос. Парнишка тяжело дышал, и Дикинсон внутренне похолодел.
- Да, Дин, это я. Что случилось?
- Мама в больнице. Я…
- Опять отчим?
- Нет, он ни при чем. Ее с работы увезли, я не знал… Я… что мне делать, сэр?
- Оставайся в участке, Дин. Я сейчас приеду, - Дикинсон сбросил звонок и схватил со стула брюки.
В участке он был через пятнадцать минут. Дин Эмброуз сидел в общей приемной на первом этаже и смотрел вникуда. На стуле рядом с ним стоял большой стакан с кофе и валялись обертки от конфет, которые парнишка поглощал, кажется, абсолютно машинально.
Едва завидев Дикинсона в дверях, сержант Гарсия покинула свое место и поспешила ему навстречу.
- Я не хотела беспокоить вас, детектив, но я впервые за шесть лет вижу, чтобы парнишка из этого района сам пришел в участок. Что-то серьезное, сэр?
- Не по нашему профилю, но да, серьезное. Спасибо, что позвонила, Гарсия. - Дикинсон сочувственно посмотрел на впавшего в прострацию Эмброуза. Диспетчер проследила за его взглядом и слегка поежилась.
- Первый раз вижу человека, на которого так действует кофе. После того, как вы повесили трубку, мальчишка едва не взорвался, так его заколотило. Я налила ему кофе, он выпил полстакана залпом и с тех пор сидит вот так. Это же тот самый, что уложил Делавегу, Диаблеро?
Услышав это слово, подросток вздрогнул и посмотрел в их сторону. Дикинсон еще раз поблагодарил сержанта Гарсию и подошел к Эмброузу. Сметя со стула бумажный мусор, он сел и несколько мгновений молчал, давая мальчику время собраться с мыслями.
- Привет, Дин. Рассказывай, что с мамой.
- Здравствуйте, сэр. Простите, я не должен был вам звонить, просто… Это была тупая идея, я сейчас понимаю…
Переждав поток сбивчивых извинений, детектив осторожно положил руку Эмброузу на плечо и повторил:
- Рассказывай, Дин. С самого начала.
Дин рассказал.
- ...Я не знал, что мне делать, сэр. Вы единственный, кроме мамы, кому есть до меня дело. Мне просто больше некому было позвонить, - он сидел, низко опустив голову, и терзал в пальцах фантик от конфеты. Дикинсон буквально кожей чувствовал горячий стыд, переполняющий пацана от того, что он вынужден просить у кого-то помощи. В этом возрасте рыжий задира Стэн был таким же. Детектив хмыкнул и поднялся, потянув за собой Дина.
- Поехали, парень. Навестим твою маму.
В больницу они зашли со служебного входа. Стоило им оказаться внутри помещения, пахнущего антисептиком и залитым мертвенным желтым светом ночного освещения, мальчишку снова начала бить крупная дрожь. Дикинсон оставил его на попечении дежурных медсестер, а сам отправился узнавать насчет Джейн Гуд и договариваться с врачами. Даже если бы Дину Эмброузу удалось добраться сюда самостоятельно, его ни за что не пропустили бы наверх: часы посещения давным-давно закончились. Детектив использовал малую толику служебного положения и львиную долю своего ирландского обаяния, чтобы найти врача Джейн Гуд и уговорить его разрешить парню увидеться с матерью.
- Она все равно сейчас спит, - недовольно сообщил доктор Эрлингтон, массивный черный мужчина в зеленой униформе.
- Я только посмотрю на нее, доктор, честное слово, - зубы у Дина стучали, пока он произносил эту фразу.
Врач покосился на него, но ничего не сказал. Они поднялись на лифте на четвертый этаж, и Эрлингтон проводил их к палате.
- Две минуты, парень. Понял?
Дин кивнул. Стараясь не производить ни звука, он скользнул внутрь палаты и замер у двери. Джейн действительно спала. Она лежала на больничкой койке без движения, и казалась очень тонкой и хрупкой. Ее грудь еле заметно поднималась и опускалась, к худой руке тянулась прозрачная трубка капельницы с какой-то жидкостью. Ее сын стоял в нескольких шагах от койки, боясь потревожить ее, губы мальчика еле заметно шевелились. Что он говорил, молитву? Проклятия? Дикинсон не знал. Доктор Эрлингтон тихо кашлянул, и Дин также беззвучно вышел из палаты, притворив за собой дверь.
- Что с ней, доктор?
- Переутомление. Истощение. Может, что-то еще, мы провели еще не все тесты.
- Она поправится?
- Я пока не знаю, чем она больна, парень, откуда я знаю, поправится она или нет? - огрызнулся врач.
Дикинсон заметил, как Дин резко подобрался, словно для удара, на скулах заиграли желваки, глаза блеснули нехорошим огнем. Только этого еще не хватало…
- Дин, позволь мне поговорить с доктором, хорошо? - детектив заглянул подростку в глаза. - Обещаю, я все передам тебе в точности.
- Как скажете, сэр, - буркнул Эмброуз. Он уселся под дверью палаты Джейн и обхватил согнутые колени руками, демонстрируя полное равнодушие ко всему окружающему.
Детектив отвел Эрлингтона чуть в сторону и виновато пожал плечами.
- Простите его, доктор. Неблагополучная семья, проблемы с отчимом, а парень с характером. Взрывной, что твой динамит. Да еще возраст такой…
- Понимаю, - кивнул тот. - У меня дома двое таких, разве что чуть помладше. Чертовы упрямые остолопы, вот что я скажу.
Мужчины переглянулись и обменялись короткими понимающими улыбками.
- Сколько вы сможете продержать ее в больнице? - спросил Дикинсон, переходя к главному.
- Не могу сказать, - Эрлингтон вздохнул. - На многое я бы не рассчитывал - страховка у миссис Гуд паршивенькая. Но она потянет полное обследование - это в районе недели. Дальше все будет зависеть от результатов тестов. Я не буду спрашивать, кто она вам…
- Никто, - Дикинсон дернул щекой. - Она просто мать парня, который мне верит. Я не такой счастливчик, как вы, док: детей у меня нет, жена была, да сплыла. Есть работа и вот такие вот пацаны, которые пытаются быть лучше, чем о них думает общество. Я благодарен Господу и за это.
Дикинсон коротко перекрестился.
- Я сделаю, что смогу, детектив, - доктор с сочувственным любопытством взглянул на Дина, каменной горгульей скорчившегося у двери палаты. - Эй, Дин, подойди-ка сюда!
Подросток пружинисто, гибко поднялся - словно раскрутился в воздухе туго закрученный резиновый жгут.
- Да, сэр? - с опаской спросил Дин, подходя к Эрлингтону.
- Жизни твоей мамы на данный момент ничего не угрожает. Мы проведем все необходимые тесты, но я бы сказал, что ей в первую очередь нужны покой и хорошее питание.
- Вы сможете оставить ее в больнице до Рождества? - спросил Эмброуз, угрюмо глядя чуть в сторону, будто не мог отвести глаз от двери, за которой спала его мать.
- Почему до Рождества? Еще же целый месяц… - не понял Эрлингтон.
- Перед Рождеством заканчивается пост, - пояснил Дин. Он нервно обхватил себя руками, спрятав ладони подмышками. - Этот… Мой отчим очень строго к этому относится.
- Две недели. Максимум три, - покачал головой врач. - На большее не хватит страховки: мы и так выберем ее подчистую.
- Я что-нибудь придумаю, - сказал Дин и совершенно по-детски шмыгнул носом. - Спасибо, сэр.
К машине детектива они спустились в молчании. Дикинсон не торопился с разговором, давая парню время сжиться с ситуацией. А Эмброуз снова окаменел, замерев на переднем сиденьи полицейского “форда”, его губы были плотно сжаты - как и кулаки, под кожей на скулах перекатывались желваки. Он смотрел прямо перед собой, но вряд ли замечал ложившуюся под колеса дорогу. Только под конец пути, когда они уже ехали по знакомым улицам родного района, подросток наконец разлепил губы и проговорил, тяжело роняя слова:
- Спасибо, сэр. Вы не обязаны были мне помогать.
- Не за что, сынок, - ответил Дикинсон, игнорируя последнюю часть фразы. - Ты решил, что ты будешь делать?
- Попробую поговорить с ним, - сказал Дин, не изменяя больше своей всегдашней манере. - Он вроде как почти нормальным стал.
- А если не получится?
- Тогда и буду разбираться.
- Нет, Дин, - детектив остановил машину на светофоре и в упор посмотрел на Эмброуза. - Если не получится, ты сразу свяжешься со мной. Я сам с ним поговорю. Понял?
- Да, сэр, - Дин откинулся на сиденье и разжал пальцы, но Дикинсон видел, что это спокойствие - показное, театр одного актера для одного зрителя. Он и не ожидал, что парень так сразу возьмет и послушает его совета, но надеялся заронить хотя бы зерно сомнения в его душу. Авось, ему удалось бы прорасти сквозь ненависть, свинцовым облаком клубившуюся в серых глазах Дина Эмброуза.
- Мне подняться с тобой? - спросил Дикинсон, когда “форд” затормозил у обшарпанной многоэтажки.
- Не стоит, сэр. Лифт опять не работает, - откликнулся подросток. - Все будет в порядке.
Детектив хмыкнул. Это должна была быть его фраза.
- Удачи тебе, Дин. Помнишь? Дай мне знать, если что-то пойдет не так.
- Конечно, сэр, - Эмброуз вылез из машины, помахал Дикинсону рукой, взбежал по ступенькам крыльца и скрылся за дверью подъезда. Ирландец на всякий случай оставался внизу еще минут пятнадцать, но все было тихо. Взглянув на часы, он тяжело вздохнул и переключил передачу на задний ход: ему уже несколько часов как полагалось сладко спать.
Когда Дин открыл дверь квартиры, свет нигде не горел. Фрэнк не стал дожидаться возвращения пасынка и лег спать. Наверное, это к лучшему, решил подросток. Он разулся и снял куртку, стараясь делать все как можно тише, и медленно, ощупывая пространство перед собой, чтобы ни на что не наткнуться, пошел к своей комнате. Дверь в спальню была открыта, и Дин, повинуясь мимолетному порыву, заглянул в темный проем. Фрэнк спал на спине, раскинувшись на полутораспальной кровати, слишком маленькой для двоих взрослых людей. Впрочем, один он там размещался неплохо. Эмброуз застыл перед распахнутой дверью, неотрывно глядя на спящего отчима. Человек, которого он ненавидел со всей силой, доступной его еще не выросшему до конца сердцу, человек, которому он желал смерти каждую секунду своей жизни на протяжение почти шести лет, лежал в нескольких шагах от него, абсолютно беззащитный, беспомощный, безопасный…
Дин сглотнул, и вдруг почувствовал во рту полузабытый вкус крови Маркуса Делавеги. Омерзительный, и в то же время бесподобный вкус крови врага. Если он сейчас дойдет до кухни и возьмет там большой нож, которым мама разделывает рыбу, если сможет беззвучно подойти к кровати, то достаточно будет одного удара, чтобы алый фонтан забил из белесой дряблой шеи Фрэнка Гуда, заливая кипельно-белые простыни, заливая рыжеватую поросль ночной щетины под подбородком… Эмброуз почувствовал, что его снова начинает бить дрожь. Он сунул руки подмышки - дурацкий жест помогал ему успокоиться и справиться с проклятой трясучкой. И все же он не уходил, сверля взглядом ничем не защищенное горло Фрэнка. Минуту, две, три…
Дин не шевельнулся, когда Фрэнк вдруг подскочил на кровати и начал истово креститься, вполголоса бормоча молитвы. Дин не отвел взгляда, пока не убедился, что отчим понял, что не спит, и не взглянул ему в глаза. После чего подросток повернулся и, не говоря ни слова, беззвучно скользнул по коридору в свою комнату, как призрак.
Уснуть не получалось. Во рту оставался солоноватый привкус, в ушах грохотала кровь, напоминая о нахлынувшем вдруг страшном, безумном желании. Дин лежал, свернувшись в клубок и почти уткнувшись носом в колени, и пытался успокоиться, начать дышать ровно и выбросить из головы мысли об убийстве. Безуспешно. Вид Фрэнка, заливающего спальню кровью из распоротого горла, появлялся перед его мысленным взором, стоило только закрыть глаза. Не помогали попытки подумать о чем угодно другом, любая мысль так или иначе приводила Дина к алой струе, хлещущей из черного провала на светлой коже отчима. Он попробовал даже прочитать молитву, но слова просто толпились у него во рту, падая из него бесполезным дождем из жаб. В очередной раз споткнувшись на перечислении имен Божьих, Дин сдался и замолчал. Он не был создан для молитв. А для чего?
На ферме пожилые мексиканцы по вечерам часто садились в кружок и начинали рассказывать истории. Вся ребятня собиралась возле них - при отсутствии телевизора стариковские байки были одним из немногих доступных развлечений. Рассказывали поучительное, смешное и страшное, рассказывали о давних знакомых и народных героях, о святых и нечисти. Рассказывали и о диаблеро. Диаблеро были прОклятые, колдуны, ученики дьявола. Старики не всегда сходились в том, всегда ли диаблеро были злы по природе своей. Дон Эстебан, сухой и строгий старик с темным, почти негритянского оттенка лицом говорил, что каждый колдун делает свой нечестивый выбор сам, пусть и по наущению нечистого. Его вечный соперник по шахматной битве и непримиримый оппонент в спорах о природе вещей, коренастый, плечистый дон Анхель, чье плоское лицо с явной примесью индейской крови было цвета красной глины, возражал, что не все так просто. Иногда Эль Инмундо видит душу, которую хочет получить, да не может просто так сбить ее с пути истинного. И тогда он похищает часть этой души, а взамен вкладывает в тело душу дикого зверя. Так человек становится диаблеро - черным колдуном-оборотнем, вынужденным утолять свою страшную жажду человеческой кровью. Дон Эстебан на этом месте закатывал глаза и шепотом называл дона Анхеля “несчастным язычником”, и какое-то время старики переругивались к восторгу всех собравшихся. Дину больше нравилась версия дона Анхеля: в рассказах дона Эстебана диаблеро был обречен корчиться в адском пламени без всякой надежды на спасения, а старый индеец говорил о том, что душу человека, которого нечистый сделал диаблеро, можно спасти. Способ был сложен, и спустя почти десять лет Дин никак не мог вспомнить его целиком, но одно условие врезалось ему в память: если найдется женщина, не мать, не дочь и не сестра, что заплачет по колдуну, как по родному, эти слезы станут алмазами и разобьют сосуд, в котором дьявол держит плененную душу. После этого освободившейся душе нужно будет встретиться со зверем, занявшим ее место, и победить.
Дин сидел на кровати, скрестив ноги, и крутил в пальцах погнутую стальную вилку, с которой уже давно стерлись бурые пятна. Все прошедшие месяцы он хранил эту вилку в тайнике под кроватью, доставая ее, когда становилось совсем уж невмоготу. Воспоминание о том, как он воткнул кусок железа в руку Фрэнка, давало возможность продержаться еще немного - ради матери. А сейчас Дин Эмброуз размышлял, могло ли быть такое, что его душа по каким-то причинам приглянулась Эль Инмундо, и теперь всю жизнь ему придется провести со вкусом чужой крови на языке. Жалко, нельзя спросить у дона Анхеля, может ли мексиканский Сатана забрать душу белого американского мальчишки, и зачем ему такая бесполезная душа. С другой стороны… Дин вспомнил ужас, мелькнувший в глазах Фрэнка, и темная злая усмешка исказила его черты. Чертов святоша испугался. Испугался диаблеро. Что ж, пусть будет так.
Наутро Дин с трудом заставил себя подняться с кровати. Он так и не уснул толком, и теперь его мотало из стороны в сторону, словно пьяного или больного. Подросток кое-как умылся и вышел на кухню, надеясь перехватить что-нибудь перед школой. За столом сидел Фрэнк, механически поглощая отруби из глубокой тарелки. Он не удостоил пасынка приветствием, Дин тоже не собирался желать ему доброго утра. Наскоро залив овсяные хлопья яблочным соком (ничего более подходящего в холодильнике не нашлось), Эмброуз проглотил получившееся месиво, не чувствую вкуса, сполоснул тарелку и вернулся в свою комнату. Он уже почти был готов выйти из дома, когда дверь в комнату тихо открылась. На пороге стоял Фрэнк, с прищуром глядя на пасынка.
- Я слышал, как люди называют тебя, Дин. Диаблеро. Одержимый дьволом.
- И что с того? - поинтересовался Дин. Он окинул комнату быстрым взглядом, подыскивая, за что можно ухватиться в случае чего. Вряд ли Фрэнк собирался затеять драку прямо сейчас, но все-таки Эмброуз сделал шаг в сторону, чтобы оказаться поближе к табурету, задвинутому под письменный стол.
- Ты позоришь меня, Дин. Мне стыдно смотреть в глаза епископу, и людям в церкви, - Фрэнк говорил вкрадчиво, словно надеясь образумить заблудшую душу Дина. - Каково мне стоять перед Господом нашим, зная, что отрок, вверенный моему попечению Богом и людьми, обрекает свою душу на вечные муки, будучи одержим дьяволом и упорствуя в исцелении? Я могу спасти тебя, Дин, избавить от дьявола и вернуть в лоно Церкви. Борись с искушением, Дин, позволь мне очистить твою душу...
С каждым словом он делал еще один крошечный шажок вперед, сдвигаясь каждый раз буквально на дюйм, но неуклонно приближаясь к Дину.
- Покайся, Дин, и я изгоню из тебя дьявола...
Он резко выбросил вперед руку, чтобы схватить Дина за запястье, но тот был готов к подобному повороту событий. Эмброуз отшатнулся, уворачиваясь от цепких пальцев Фрэнка, и зло ухмыльнулся, глядя на недоуменное выражение на лице осознавшего промах отчима. Удивление медленно сменялось отголоском вчерашнего страха.
- Говоришь, люди называют меня одержимым… А знаешь, почему они меня так назвали? - подросток склонил голову набок, глядя на Фрэнка сверху вниз, и вытащил из кармана джинсов гнутую вилку. При виде нее Гуд вздрогнул. А Дин пошел ему навстречу, каждым своим шагом заставляя мужчину отступать назад. - Они зовут меня диаблеро, потому что я почти перегрыз горло парню, который меня ударил. И знаешь, Фрэнк… Мне понравилось.
Он резко качнулся вперед, и Фрэнк почти отпрыгнул назад, в коридор. Губы Дина скривились в победной усмешке. Он победил. Дьявол мексиканских стариков оказался сильнее бога Фрэнка Гуда. Впервые за долгое время Дин покинул квартиру не спеша, выпрямив спину и подняв голову.
Это оказалось довольно весело. Каждый раз, когда Дин просыпался ночью, чтобы сходить в туалет или за глотком воды, он на несколько минут замирал на пороге спальни Фрэнка и смотрел на него, спящего, не отрываясь, пока мужчина не просыпался от пристального давящего взгляда. Мистер Гуд пытался закрывать дверь, но попал в собственную ловушку: ни на одной внутренней двери в их квартире не было замков. Мрачное удовлетворение, которое Эмброуз испытывал от этой игры, хоть немного заглушало тревогу за мать. Доктор Эрлингтон сдержал обещание, и Джейн прошла полное обследование. Результаты оказались неутешительными. Казалось, что в ее организме не осталось ни одного органа, не нуждавшегося бы в лечении. Доктор был предельно откровенен с Дином: недостаток пищи, слишком высокие нагрузки, регулярные избиения, постоянное нервное напряжение - все это убивало Джейн Гуд, и чем дальше, тем быстрее. Всякий раз, думая об этом, Эмброуз стискивал зубы и до боли в суставах сжимал в кармане вилку, которую теперь всегда носил с собой.
На свой пятнадцатый день рождения Дин сидел на краешке кресла для посетителей в больничной палате и держал мать за руку. Детектив Дикинсон дал ему двадцатку, несмотря на все протесты, и на эти деньги парнишка три раза в неделю приезжал в больницу Доброго Самаритянина. Сегодня он еще купил большую шоколадку в автомате на первом этаже, от которой они с Джейн отламывали по кусочку, растягивая удовольствие. Миссис Гуд выглядела посвежевшей и даже немного помолодевшей: отдых и регулярное питание давали о себе знать.
- Ты у меня стал совсем взрослый, - улыбнулась Джейн и потрепала сына по голове, для чего Дину пришлось немного нагнуться. - С ума сойти, моему сыну пятнадцать лет!
Дин смущенно потерся щекой о ее ладонь. Джейн нежно погладила его по скуле и вытащила из-под подушки небольшой бумажный сверток.
- С днем рождения, сынок. Хорошо, что успела купить тебе подарок до того, как попала сюда.
- Мам… Спасибо, но зачем же ты… - бормоча благодарности, Дин непослушными пальцами разворачивал цветную упаковку. Под несколькими слоями бумаги оказалась довольно толстая серебряная цепочка. - Мам… Ты что, она же стоит кучу денег!
- Просто хотела, чтобы ты знал: я люблю тебя, Дини, - Джейн улыбалась, но в глазах ее блеснули слезы.
- Я тоже очень люблю тебя, мам, - Дин осторожно обнял мать. - Очень-очень.
- Я знаю, милый. Давай, помогу застегнуть ее.
Светлый металл приятно холодил шею. Дин бездумно поглаживал цепочку, с нежностью глядя на мать. Доктор Эрлингтон сказал, что выпишет ее через восемь дней - на этом заканчивалась страховка, а денег на дальнейшее лечение в стационаре у Джейн не было. Через восемь дней ей предстояло вернуться домой: к тяжелой низкооплачиваемой работе, скудному постному рациону и Фрэнку. Впрочем, Дин точно знал: он что-нибудь придумает. Обязан придумать.
Из-за болезни матери Дин забросил уроки, но на его оценках это не сильно сказалось: за все это время его ни разу не вызвали к доске, а с письменными заданиями он худо-бедно справлялся. Из случайно подслушанного возле учительской разговора Эмброуз выяснил, что миссис Эспозито каким-то образом узнала о том, что Джейн Гуд в больнице, и упросила других учителей “войти в положение и поберечь мальчика, который только-только взялся за ум”. Просто удивительно, как меняется отношение людей к тебе, стоит только прославиться: еще недавно ни единой душе в этой школе не был интересен Дин Эмброуз и его “положение”, а теперь, гляди-ка, превратился из “белого мусора” в “мальчика, который взялся за ум”. С его лица полностью сошли синяки - впервые за долгое, долгое время: скучающие оболтусы вроде Пита Мюллера больше не рисковали лезть к нему, боясь учителей куда меньше, чем жутковатой славы Диаблеро Дина Эмброуза. Более того, как выяснилось, ему достаточно было подойти к месту, где затевалась драка, и ее зачинщики мигом вспоминали, что у них, оказывается, есть другие, намного более важные дела. Не то чтобы Дин выяснял это специально, просто как-то раз после уроков в него врезался замурзанный тощий мальчишка лет тринадцати. Раздраженно отпихнув от себя пацаненка, Эмброуз вдруг заметил троих девятиклассников, запыхавшихся от погони. Увидев, кто стоит рядом с их жертвой, они с проклятиями прянули в стороны, сбрасывая скорость и обходя Дина по широкой дуге.
- С-спасибо, - пробормотал мальчишка, глядя на своего нечаянного спасителя со смесью восхищения и ужаса.
Твою мать, еще один заика, мрачно подумал Эмброуз.
- Давай, малой, иди отсюда, пока они не передумали, - бросил он и пошел дальше.
Этого случая Дину хватило, чтобы начать повнимательнее присматриваться к происходящему. Его откровенно побаивались, и Эмброуз не мог не признать тот факт, что ему нравилось новое положение вещей. Он по-прежнему был одиночкой, не нуждаясь ни в чьем обществе, но теперь занимал куда более высокое место в пищевой цепочке бесплатной школы. Наверное, то, что последовало за пониманием этого факта, было неизбежно. Наверное, его план, возникший спонтанно, был не так уж и хорош. Наверное, с его везением и не стоило этого затевать. Но он не мог не рискнуть.
Два шкета, решивших вытряхнуть из тщедушного одноклассника немного налички, крупно ошиблись с выбором места и времени. Вошедшему в мужской туалет Эмброузу хватило одного взгляда для того, чтобы намерения юных вымогателей истаяли как дым от сигареты старшеклассника. Их всхлипывающая жертва, уже сжимавшая в потном кулаке помятые купюры, удостоилась лишь короткого “кыш”, и не преминула воспользоваться шансом на спасение. Дин аккуратно закрыл за мальцом дверь и повернулся к притихшим и растерявшим весь задор соплякам. Ему хватило одной секунды, чтобы принять решение.
- Выворачивайте карманы. Быстро.
- А… - один из мальчишек начал было что-то говорить, но Дин ухватил его за плечо и аккуратно приложил к кафельной стене.
- Быстро.
Неудавшиеся вымогатели не осмелились спорить и послушно полезли в карманы за деньгами. На двоих у них было что-то около полтинника - Дин не успел пересчитать. Дверь в туалет распахнулась, и вошел один из учителей средней школы. За его спиной маячил давешний задохлик.
Часом позже Дин сидел в кабинете директора, разглядывая потертый ковролин под ногами. После длинной и гневной тирады сам директор, мистер Шмидт, удалился, оставив проштрафившегося ученика в обществе мисс Гонсалес и детектива Дикинсона.
- В этот раз я серьезно попал, да, сэр? - спросил Эмброуз, избегая смотреть полицейскому в глаза. Ему было стыдно.
- Похоже, что так, сынок, - Дикинсон кивнул. - Теперь, когда мы избавились от общества этого напыщенного фрица, прости, Роза (мисс Гонсалес закатила глаза и развела руками, словно говоря “что есть, то есть”), может, ты перестанешь играть в пленного солдата на допросе, и расскажешь, что за моча стукнула тебе в голову? Еще раз прости, Роза.
- Ради всего святого, Стэн, я же всю жизнь провела в благородных домах и никогда не жила в сраной жопе сраного Цинциннати! - хохотнула женщина, и тут же хлопнула себя по губам, пробормотав что-то вроде “господи, прости”. Дин против воли улыбнулся.
- Ничего смешного, молодой человек! - немедленно отреагировала офицер социальной службы. - Вот уж будьте любезны, припрячьте свою улыбочку до лучших времен, и объясните нам, что заставило вас изображать Робин Гуда в мужском туалете!
- Кого? - переспросил Дин. Он вскинулся было, услышав ненавистную фамилию, но имя ему ни о чем не говорило.
- Ох, Езус-Мария, - вздохнула мисс Гонсалес, позабыв про свой грозный натиск. - Ты не знаешь, кто такой Робин Гуд?
- Нет, мэм, - Эмброуз пожал плечами.
- Он отбирал деньги у богатых и отдавал их бедным, - произнесла мексиканка странным голосом, словно впервые в жизни видела человека, не знавшего, кто такой этот Робин Гуд.
- Тогда я почти что он, - хмыкнул Дин. - В масштабах сраной жопы сраного Цинциннати.
- Следи за языком, юноша, - мисс Гонсалес погрозила ему пальцем и повернулась к Дикинсону, который все время этого диалога сидел с преувеличенно скучающим видом. - Стэн, это еще хуже, чем я думала!
- Я говорил тебе, Роза.
- Это просто ужасно! Бедный мальчик! - и снова, без перехода, нависла над весьма озадаченным происходящим Эмброузом. - Дин, тебе нужны были деньги для мамы?
Что-то придумывать не было смысла: Дикинсон прекрасно знал его историю, и Дин не понимал, ради чего затеян весь этот спектакль.
- Да, мэм. Доктор сказал, что ей нужно хорошо питаться, мясом.
- У вас дома не хватает денег на еду?!
- У нас дома живет ебнутый ублюдок, который то и дело твердит о боге, а сейчас чертов пост! - вспылил Дин. - Он скорее убьет ее, чем разрешит покупать мясо в пост, а она не осмелится делать это тайком. Если я не буду сам покупать это чертово мясо, мама так и будет голодать!
- В общем, так, Дин, давай заканчивать этот цирк, - сказал Дикинсон, поднимаясь со стула. - Мы с мисс Гонсалес здесь именно за этим.
- Что, меня из школы выкинут? - хмуро уточнил Дин. - И хрен с ней, может, придумаю, где найти работу.
- Нет, молодой человек, от школы вам так просто не отвязаться, - усмехнулась мисс Гонсалес. - У детектива для тебя есть кое-что получше.
- Говоришь, хочешь найти работу? - сощурился Дикинсон, пристально глядя на Эмброуза.
- Да, сэр.
- Тогда собирайся, поедешь со мной.
- Куда? - набычился Дин.
- На работу. Мисс Гонсалес поедет с нами, чтобы засвидетельствовать, что тебя, как несовершеннолетнего, не будут эксплуатировать, и это не повредит твоей учебе.
- Что за работа? - спросил Эмброуз, все еще недоверчиво косясь на полицейского.
- Урановые рудники, - рявкнул Дикинсон. - Увидишь. Давай, шевелись, у меня не так много времени, чтобы тратить его на болтовню.
____________________________
* "Проклятый колдун! Диаблеро!" (исп.)
** "Заткнись, ублюдок! Шевелись!" (исп.)
@темы: WWE, Dean Ambrose, writing on the sand
-
-
03.04.2015 в 17:18Дина много лет спустя спасет Рене? Ж)))Прям "Оливер Твист" Ж) Ток в отличие от Диккенса, совсем не уныло, а очень даже увлекательно! И не такой уж уже и тлен, как-то все движется)))
Действительно очень интересно, что за работа)))
-
-
03.04.2015 в 17:20это если автор доживет)))Там дальше будет еще больше движухи, а уровень тлена будет скакать )))
-
-
03.04.2015 в 19:48Alice Cooper - Hey Stoopid
myzuka.org/Song/348791/Alice-Cooper-Hey-Stoopid
Nashville Pussy - One Way Down
myzuka.org/Song/540224/Nashville-Pussy-One-Way-...
Marilyn Manson - Get Your Gunn
myzuka.org/Song/52275/Marilyn-Manson-Get-Your-G...
Motörhead - God Was Never on Your Side
myzuka.org/Song/14983/Motorhead-God-Was-Never-O...
Deep Purple - Child in Time
myzuka.org/Song/1332045/Deep-Purple-Child-In-Ti...
-
-
03.04.2015 в 21:38-
-
03.04.2015 в 23:30а мексиканско-индейскую легенду о дьябольеро сам придумал или компилировал?
пиздецки жалко
птичкуДжейн, хоть и самадуравиновата"ирландсикй" дедектив))))
вообще очень интересно, что дальше будет с Дином и его прогрессирующим демоническим развитием!
-
-
04.04.2015 в 10:30а мексиканско-индейскую легенду о дьябольеро сам придумал или компилировал? компилировал из разных вариантов легенд и чуть-чуть дофантазировал)
"ирландсикй" дедектив)))) в каждой социальной драме должен быть клевый ирландец!
вообще очень интересно, что дальше будет с Дином и его прогрессирующим демоническим развитием! смотрите в следующих сериях )) Но третья часть будет более позитивная, чем две предыдущие)
-
-
05.04.2015 в 10:18мне особенно понравилась сцена, где Дин смотрит на отчима и понимает, что "его" дьявол" сильнее "не его" бога! это круто))) такое принятие своей "демоничности"... а, по сути, себя самого...
-
-
05.04.2015 в 20:58Это, скорее, взросление. Когда он понимает, что тоже может пользоваться правом сильного.
-
-
06.04.2015 в 12:40знаю... но взросление - это скучно! лучше я буду думать про одержимость)))
-
-
06.04.2015 в 12:48Вот и он так думает )))
-
-
09.04.2015 в 11:01ААА!!! Спасибо огромное за продолжение!
а то я уже начал потихоньку обкладывать автора чем-то нехорошим за то, что такдолгопродагде ХДДДДДДПрекрасный Дин! Ах ты ж маленький бесёнок! Очень интересно, что же будет с ним происходить дальше!)
Отдельная пероженка за более полное раскрытие характеров Джейн и детектива
#особенноирландец!В целом вся история довольно фактурная и интересная, и это настолько моё, что читаю взапой.
Текст мотивирует меня к творчеству, но вы, есличто, ничего не видели тссссс...
Спасобо огромное! С нетерпением жду следующей главы! )
-
-
24.07.2015 в 18:24ОТЛИЧНО! ПРОСТО АХ!!!))) С нетерпением жду развития событий и "урановых рудников"!)))
-
-
17.08.2015 в 21:30-
-
29.02.2024 в 07:23Посетите также мою страничку
hospital.tula-zdrav.ru/question/%d0%bf%d1%80%d0... карта иностранного банка
33490-+